Осколки серебра и льда

Я не произношу ни слова, потому что она права. Я идиотка. Маленькие волчата – единственное, что может спасти мою жизнь. Убью одного из них – доберусь и до матери. Тянусь за кинжалом, крепче перехватываю рукоять. Но руки мои дрожат, и мне приходится сжимать кинжал так сильно, что костяшки пальцев белеют. Я заношу кинжал над самым маленьким щенком с серебристо-белой шерстью, у которого меньше всех шансов на выживание, и тут же роняю его на колени.

Мои слезы вдруг высыхают, и я становлюсь странно спокойной. Просто смиряюсь со своей судьбой.

– Я не буду этого делать. Убей меня, если надо. – Я смотрю ей прямо в глаза, хотя не уверена, что она меня видит.

Нет, она все же меня рассматривает. Внимательно изучает. Может, своими глазами, может, сердцем. Но я чувствую ее взгляд.

– Я никогда не видела, как мои дети вырастают. Рано или поздно фейри приходят, чтобы убить нас, независимо от того, сколько раз я буду возрождаться. Вечный круговорот. Я давно с этим смирилась.

– Ваша жизнь не только часть испытаний для фейри, – запальчиво выкрикиваю я. Кто бы знал, как мне осточертели эти «предопределения судьбы». – Так быть не должно.

– Но ты нарушаешь круговорот, – медленно проговаривает она. Неуверенно. Я чувствую, как между нами будто что-то щелкает, будто устанавливается особая неземная связь. – Тогда возьми моего младшего, – глухо рычит она, указывая мордой на серебристого щенка передо мной, ее голос срывается. – Того, чью жизнь ты пощадила.

– Что ты имеешь в виду? – хриплю я.

– Прими моего сына в знак того, что ты одержала победу надо мной, не побеждая. Я доверяю его тебе, чтобы он помог передать твою доброту и другим. – Она подбегает ближе и толкает самого маленького щенка мордой ко мне на колени. – Это один из самых значительных жестов, которые существо, подобное мне, может оказать такому существу, как ты. Не смей отказываться от этого. Отныне ты его стая.

Мои пальцы автоматически зарываются в мягкую серебристую шерстку щенка, и он ласково покусывает мое предплечье. Я хочу задать ей тысячу вопросов: насколько он уже большой, как его обучать, чем кормить. Но не решаюсь. Боюсь, что она расценит мою неуверенность как отказ. Поэтому просто встаю, держа волчонка на руках.

– Как его зовут?

– Иррах. Это означает…

– Весна, – заканчиваю я шепотом. Одно слово на амбриенском, которое я сразу поняла благодаря магии королевы. Весна. Как и мое. Я крепче обхватываю его руками, прижимаю к себе и утыкаюсь лбом в маленький затылок, потому что это явно не простое совпадение.

Неван

Чего я точно никак не ожидал, так это того, что Верис, озаренная лунным светом как славой, выберется из-под обломков с маленьким волчонком на руках в сопровождении Изегрим. Я растираю лицо обеими руками, потому что не знаю, смеяться мне или лучше сразу написать отречение от престола. Изегрим смотрит в сторону Орана, словно точно знает, кто послал Верис в логово, и низко склоняет голову. Всем присутствующим понятно, что это значит.

Смертная принцесса вышла невредимой из битвы, в которой столько фейри заплатили своей жизнью.

Изегрим что-то говорит Верис и затем скрывается в лесу, а Верис шагает к нам. Она смотрит на меня, и в глазах ее непоколебимая уверенность, которую я не могу объяснить. Пока Оран объявляет испытание пройденным, она не отрывает от меня взгляда. А я не отрываю взгляда от нее.

Как только наша группа отправляется к месту следующего испытания, я немного замедляю шаги, пока не поравняюсь с ней. Смотрю на волчонка. Должен признать, зверек очень забавный.

Верис ласково гладит его по серебристой шерстке.

– Только не говори, что теперь ты ревнуешь, потому что у меня появился питомец, а у тебя нет, – с иронией говорит она, но щенок хватает ее за руку, прежде чем я успеваю ответить. Она наклоняется ближе к нему, чтобы заговорщически шепнуть ему на ухо. – Да, я знаю, что ты не питомец. Я просто хочу его подразнить.

Тот, видимо, удовлетворяется этим объяснением и решает вздремнуть у нее на руках.

– Как тебе это удалось? – спрашиваю я, хотя изо всех сил пытаюсь скрыть свое любопытство.

– Ты бы не понял, – объясняет она, поднимая щенка чуть выше.

– А вдруг пойму?

Она вздыхает, как будто на этой прогулке могла найти более интересное занятие, чем разговаривать со мной.

– Я просто вела себя любезно.

– Ты права. Этого я действительно не понимаю.

Она бросает мне усмешку, как будто я пошутил. Может быть, я действительно шутил. Пожалуй, больше никогда не буду пытаться, потому что ее честная, кривая улыбка тепло покалывает кончики моих пальцев.

Когда мы выходим из леса и следуем по заснеженной просеке, Верис выглядит какой-то отсутствующей.

– Я всегда хотела только одного: защитить невинных моего народа. Но у меня больше нет народа. Может быть, у меня больше никогда его не будет. Поэтому я просто защищаю невинных.

– Изегрим убила тысячи фейри, – какая ж тут невинность?

– Потому что она защищает своих волчат. – Верис поднимает волчонка, пока его нос не коснется моего. – И они ни в чем не виноваты.

Нет, я, наверное, никогда не смогу понять ее логику.