Осколки (СИ)

— Мэйсон… — Кэлен рассмеялась. Довольно нервно, на самом деле. Ибо успела испугаться, да что там, просто мгновенно застынуть от страха, от пронзившей ледяным ужасом мысли: Мэйсон знает. Как-то догадалась. Или всегда знала. Просто притворялась. Но… два бокала, оказывается, а! Всего-то! Вот она, Кэлен, и рассмеялась — от невозможного просто облегчения: — Одна я пила.

— Из двух бокалов?

— Ага.

— Зачем?

— А что, с дедукцией у вас совсем плохо, детектив? — Кэлен закатила глаза. — Или с похмелья мозг не работает? — посмотрела на Мэйсон, подержала насмешливым взглядом, наслаждаясь её крайне недоуменной физиономией. Черт, вот сейчас она особенно похожа на Кару! Фыркнула: — Сдаешься? Боже, это же просто! Поставила куда-то бокал, потом не нашла. Взяла другой, пила из него. А потом обнаружила первый.

Мэйсон хмыкнула, задумчиво выпятила губы… Кэлен едва успела себя остановить — а то ведь чуть не потянулась навстречу им, этим губам. Любимые же, ну! — даже под управлением Мэйсон — любимые, желанные. Кэлен к ним влечет. Интересно, она все вопросы исчерпала, эта чертова Мэйсон? А то Кэлен совсем уже не помешает встать. Уже хочется. А еще чуть-чуть, и будет необходимо. Вот только чертову Мэйсон волновали вовсе не желания Кэлен, а — во сколько она, Кэлен, легла. Кэлен нахмурилась:

— Тебе-то какое дело? Ты вообще, зачем меня разбудила?

— Я тебя не будила, — Мэйсон пожала плечами. — Я просто смотрела. Ты сама проснулась. У меня взгляд такой, возбуждающий.

— Мания величия у тебя, — буркнула Кэлен, стиснула челюсти, поджала губы, подавляя зевок. Понятное дело, Мэйсон не в курсе — и не надо ей этого знать, совершенно! — что Кэлен задремала-то час назад, после того, как Кара сообщила, что ее, Кары, альтернативная идентичность, просыпается. И Кэлен снова забыла — а ведь хотела, хотела же, ну! — спросить, как Кара это узнаёт? Чувствует? Слышит? Как-то еще? Надо будет спросить, обязательно. Да. А пока… Требовательно посмотрела на Мэйсон:

— Закрой глаза. Или отвернись. Раз уж ты меня разбудила, мне нужно встать.

— Так вставай, я тебе не мешаю. Зачем мне глаза закрывать?

— Затем, что я голая.

— Тем более, Амнелл. Как по мне, так это крайне нелогично — закрывать глаза, когда по твоей комнате ходит красивая голая девушка… — Мэйсон подмигнула Кэлен и вдруг потянулась к ее губам. Кэлен — уже почти привычно, ну надо же — остановила ее губы указательным пальцем:

— Какого черта? Ты же обещала дать мне время, Мэйсон!

— Ага. Но мне ведь надо проверять, вдруг ты уже созрела, сладкая, — и внезапно улыбнулась. Как-то очень весело и… беззащитно. Вот как-то так, что у Кэлен сердце замерло, словно растерявшись. И — Кэлен не увидела в ней Кару, нет. Кэлен увидела сейчас какую-то другую Мэйсон, Мэйсон-без-защит. Без этого насмешливого сияния в глазах, без хищного оценивающего взгляда. Без этой кривой циничной ухмылки на губах. И словно бы исчезло что-то… что-то такое, что Кэлен не могла определить, назвать, но постоянно чувствовала рядом с Мэйсон. Как будто… как будто Мэйсон вдруг спрятала иголки, вот! Невидимые, но весьма ощутимые, острые, крайне опасные иглы…

И… что-то изменилось вдруг и в Кэлен тоже. В ее взгляде на Мэйсон, в ее отклике на Мэйсон. Нет, она, Кэлен, и раньше реагировала на Мэйсон, но — телом, исключительно, телом. И еще совсем не факт, что именно на Мэйсон, не так ли? Тело-то у нее, у Мэйсон, одно на двоих с Карой, правда?

А сейчас на эту, другую Мэйсон, откликнулось еще что-то… душа, может… или сердце? Черт его знает, только Кэлен — вот же странность! — вдруг захотелось протянуть руку и взъерошить и без того растрепанные светлые волосы, ласково так взъерошить. Провести пальцем по этой вертикальной складке, что идет от левой брови и вверх. И улыбнуться Мэйсон. Обнять ее… просто обнять. А следом мелькнула, поразившая до глубины души, мысль: «Не хватало еще влюбиться в эту чертову Мэйсон!». Кэлен испугалась даже.

Мысль оказалась спасительной. Отрезвляющей. Она мгновенно прогнала это неожиданное очарование, коварно затуманившее Кэлен, заставившее увидеть чертову Мэйсон какой-то другой… Кэлен разозлилась даже. Нахмурилась, зажгла сердитые огоньки в глазах, открыла было рот… и с удивлением увидела, как ее собственная рука все же поднялась и взъерошила Мэйсон волосы, удивив донельзя, — и не только саму Кэлен, но и Мэйсон тоже. А Кэлен еще и голос свой услышала, и улыбку в нем, в этом самом голосе, которым она — очень ласково, между прочим — сообщила Мэйсон:

— Ладно, напарник, пора вставать, — и просто оторопела, обнаружив, что ее, Кэлен, рука — она совсем самостоятельная стала, ну! — провела по волосам Мэйсон, переместилась на шею, надавила, притягивая эту чертову Мэйсон, приближая ее лицо, губы к губам Кэлен. И кто-то внутри ужаснулся, и завопил истошно: «Какого черта ты делаешь?», но Кэлен, точнее, ее совершенно «отбившаяся от рук» ладонь, продолжала надавливать, и никакому внутреннему крику, кажется, не под силу было ее остановить... Зато это с легкостью удалось Мэйсон:

— Сладкая, ты сказала, пора вставать или вставить?