Осколки Солнца

В палате, где лежал Патрик, находилось еще одиннадцать пациентов, менее тяжелых, чем мой муж. И так как коматознику не так много нужно, его кровать стояла в самом неудобном месте — у стены ближе к двери. Сейчас кровать скрывала ширма. Михаилу требовалась уединение для своих вампирских манипуляций. Но внезапное излечение Патрика после посещения его «румынским дипломатом»… Ракоци сильно рисковал своим прикрытием. Ради меня. Невзирая на то, что ему не было в этом никакой выгоды.

Размышления прервало глухое покашливание. Я, едва не опрокинув ширму, влетела в образовавшийся закуток. Парик полусидел на кровати, рассеянно почёсывая заросший подбородок.

— Патрик!

Он обратил на меня взгляд лишь когда я его позвала.

— Ты ангел? — озадаченно спросил ирландец, хлопая пушистыми рыжеватыми ресницами.

— Что? Нет, это же я! Твоя жена, Клэр!

— Я женат на небесном создании?! — удивленно и восторженно воскликнул мой муж.

Даже если Патрик лишился памяти, его реакция все равно была… странной. И подозрительной. Уж на кого, а на ангела я сейчас была похожа меньше всего.

— Если ты сейчас издеваешься надо мной, Патрик О`Ши, то клянусь, ты познаешь поистине небесную кару.

— Вот поэтому меня и не зовут играть в драмах, — вздохнул этот невыносимый человек. — Даже жена не верит, когда я пытаюсь растрогать или довести до слез. Мама, почему ты родила меня рыжим?!

Если шутит — значит в порядке. И до слёз он меня всё же довел. Сам потом не знал, как успокоить. Долго рыдать, вцепившись в мужа, мне не дали. Видите ли, я утомляю супруга и нервирую других пациентов. Зато на следующий день Патрик забросал меня вопросами по полной. И если то, откуда я узнала о его состоянии, я ответила легко, сославшись на эльфийскую бабулю, то объяснить возникновение румынского кузена было сложнее. Тем более что после Руана мы собирались отправиться в Баланьяк, а родители точно не будут поддерживать мою ложь.

Пришлось отделаться полуправдой.

— Это мой бывший заказчик. Я знаю его ещё со времен Парижа.

— У тебя были такие влиятельные поклонники?

Я пожала плечами. Патрика это не удовлетворило.

— Мне сказали, что он приходил ко мне. Зачем?

— Не знаю. Может, помолиться за исцеление?

— Чушь какая.

— Но ты же пришёл в себя.

Супруг недовольно засопел.

— Ну чего ты? Ревнуешь? Это глупо. Я же здесь, с тобой.

Я переплела свои пальцы с пальцами мужа, сжав его ладонь. Патрик слабо улыбнулся.

— Просто мне не нравится, когда вокруг моей женщины вертятся какие-то хмыри, пока я абсолютно беспомощен.

Когда мужчины болеют, то капризничают, как дети, поэтому я не обратила внимания на обиды Патрика. Тем более он всегда был ревнив. Самое главное, что он выздоравливал с необыкновенной скоростью, и практически без последствий для когнитивных функций. Не пострадала даже память, как я больше всего боялась. Доктора винили во всем неправильно поставленный диагноз — теперь, по их мнению, никакого осколка или кровоизлияния и мозг не было. Я молчала и со всем соглашалась.

Госпиталь мы покинули уже через две недели, отправившись к моим родителям. Спустя почти десять лет семья вновь воссоединилась. Патрика встретили радушно, разве что только Клод долго присматривался к моему мужу, пытаясь понять, что с ним не так.

— У тебя же ни одного нормального мужика не было, — пояснил он.

— Патрик актер, это сойдет за странность?

— Хм… Недостаточно.

Спустя несколько дней Клод устроил с моим мужем мужские посиделки за бутылкой вина, и судя по всему, не одной. Думаю, это был злобный план для того, чтобы напоить Патрика и расколоть его. Но разве француз может перепить ирландца? Когда я пришла устраивать скандал им обоим, за нарушение режима, то Клод уже сладко посапывал на полу летней террасы, а задумчивый Патрик даже не шатался.

Последствия их гулянки оказались весьма непредсказуемы. Клод, придя в себя, тут же пропал в мамином саду. Его полностью захватила идея существования фей и эльфов. Впрочем, если волшебные существа и обитали у нас, то они вполне разумно попрятались от слишком деятельного и прагматичного смертного. С Клода стало бы, поймав несчастную феечку, показывать её любопытным гражданам за деньги. А ведь казалось бы, уже взрослый и вполне респектабельный адвокат!

Я бы с удовольствием задержалась у родителей до конца лета, отогреваясь и приходя в себя, но муж упорно рвался в Лондон. Так что уже в середине июня мы переправились через Ла-Манш, вернувшись в Туманный Альбион.

Патрик изменился. Но разве могло быть иначе? Война меняет, как и близость смерти, отступившей лишь в самый последний момент. Я надеялась, что со временем муж оттает, раскроется, но он продолжал отдаляться от меня. Это стало заметнее в Лондоне, когда мы остались вдвоем, предоставленные друг другу. Днем Патрик работал, не делая скидок на своё здоровье, берясь за любое предложение, а вечерами и ночами сидел на кухне, выкуривая по две пачки дешевых, дурно пахнущих сигарет — дурацкая привычка, обретенная на фронте. Иногда он пил, но никогда сильно не напивался. И почти перестал со мной разговаривать.