Осколки Солнца

Я видела, что его что-то гнетёт, но не торопила Патрика. Самой бы справиться со своими тайнами и мыслями, которых не должно быть у любящей жены. Например, что не такая уж я и любящая, как должна быть. И какой была.

У нас всегда всё ладилось в постели. Даже если я, разозлившись, выгоняла мужа с супружеского ложа, или он сам, обидевшись, устраивал баррикады их подушек между нами, длилось это не больше одного-двух дней. А сейчас… не то, что я больше не считала Патрика непривлекательным, но я всё чаще избегала исполнения супружеского долга. И если раньше я просыпалась в объятиях Патрика, то теперь даже подушек не требовалось, чтобы прочертить линию между нами.

Я винила себя. Патрик, кажется, тоже, хотя он сам не делал ничего, чтобы вернуть доверие между нами. Напротив, его ревность убивала любую возможность вернуть счастье в наш дом. От общих знакомых и соседей я узнавала о том, что он спрашивал обо мне — с кем я общалась, и не приводила кого-либо в квартиру. Перехватывал письма из Франции — все чаще я находила их вскрытыми. И да. Его начало беспокоить моё прошлое. В какой-то момент Патрик напрямую спросил, сколько любовников у меня было в прошлом.

На мой молчаливый вопрос он криво улыбнулся и сказал:

— Не думаешь же ты, что я поверю, что красивая женщина в Париже будет долго одинокой? Да к тому же учитывая, в каком обществе ты вертелась. Искушений много, а семья твоя совсем небогатая…

Терпение лопнуло.

— Идите к чёрту, мистер О`Ши.

Я успела уже вытащить чемодан, намереваясь переночевать у знакомой, когда Патрик ввалился в спальню. Не с извинениями, с обвинениями.

— Твой брат рассказал о том русском, что тебя преследовал в Париже. И из-за которого ты уехала из Франции.

Эх, надрать бы уши Клоду! Не помешает даже то, что он на голову меня выше и уже взрослый.

— Он и тот румынский кузен ведь один человек?

Я резко захлопнула шкаф, и скрестила руки на груди.

— Что ещё Клод тебе наплел?

Видимо, моя злость несколько отрезвила Патрика, так как он сдал назад.

— Милая, твой брат, как и я весьма озабочен, что этот тип появился в твоей жизни снова. Судя по всему, это аристократишка считает себя пупом земли. Но сейчас он преследует мою жену, и как я могу остаться к этому равнодушным?

— Преследует? — я горько усмехнулась. — Патрик, эта встреча была случайной. Михаил уехал в этот же день.

— И ты ничего ему не обещала?

— Нет, — без колебаний соврала.

Ракоци уехал, не оставив даже записки. Не думаю, что он собирался возвращаться и что-то требовать от меня.

— Тогда почему он шлёт тебе подарки?

— Что?!

Муж засунул руку в карман пиджака и швырнул мне под ноги колье. Золотая цепочка была порвана, и несколько подвесок слетело. Я опустилась на колени, коснувшись красных капелек. Это был не рубин, как я подумала. Камни гладкие, без острых граней, прозрачные, и неоднородные по цвету — где-то темнее, а где-то светлее. Они, облаченные в золото, напоминали драгоценные сияющие осколки закатного солнца.

— Это же… янтарь. Впервые вижу такой цвет. — По крайней мере, в камне. Взгляд красно-янтарных глаз мне снился слишком часто, чтобы я могла его забыть. — С чего ты решил…

— Что это твой русский румын? Кровь дракона. Редкий вид янтаря. А этот помешанный, как и говорил Клод, богат. Зачем он тебе шлёт драгоценности?

— Не знаю. И он не румын.

— Да я уже выяснил, что никакого господина Мареша не существовало. Зато Клод говорил о неком Ракоци. Как ты там его назвала? Михаил?

Я аккуратно собрала рассыпавшиеся подвески. Интересно, дорого ли будет починить колье?

— Мы никогда не были любовниками, и уж тем более после того как я вышла замуж за тебя. Это поклонник… бывший. И весьма эксцентричный. Но как бы ни был неуместен его дар, ты не имел право вскрывать посылки для меня. Это унизительно — быть всё время под прицелом.

Патрик плюхнулся рядом, перехватив мою руку. Попытался поцеловать, но я совершенно инстинктивно уклонилась. Муж нахмурился, но в этот раз сдержался.

— Клэр, давай уедем в Дублин, — попросил он. — Купим там дом. Тем более что Дублинский Королевский театр возьмет меня без проблем. Я узнавал. Да и бабушка обещала помочь нам… в нашей проблеме.

— Уже сговариваешься со своими родственниками за моей спиной? А как же мои планы и моя работа?

— Ты можешь рисовать, где хочешь. Художники не привязаны к месту. А я устал от этих британцев. Хочу домой. Вместе с моей любимой женой. Подумай об этом. Тебе понравится в Дублине.

Этот разговор совершенно ни к чему не вел. Так что я кивнула.

— Хорошо. Но давай прежде чем принимать решение, дождемся хотя бы конца войны. В Лондоне в любом случае заработать легче, чем в Дублине.

— Отговорки, — проворчал Патрик, разжимая ладонь.

Я незаметно потерла запястье. Должно быть, останутся синяки.

— А ещё мы в Дублине поженимся как полагается — в храме. Мне родителям твоим стыдно было в глаза смотреть!

— Если ты хочешь, — снова согласилась устало.

Патрик, будто бы повеселел, снова став ласковым и веселым, а я никак не могла избавиться от сомнений, что это именно то, что мне нужно.