Осколки зеркала

Первый брак Александра Карловича

Пятилетний срок ссылки Александра Карловича истек в 1892 году, и весной он возвращается в Елисаветград, где его с нетерпением ждали сестра и верная невеста Александра Андреевна Сорокина[106].

Она не могла оставить своего немощного и слепого отца и поехать за женихом в Сибирь. Восемь лет она ждала его, тосковала и только в письмах говорила с ним.

И вот наконец радостная встреча. Проехав через всю Сибирь и Россию, Александр Карлович наконец на родине. Молодые люди торопятся соединиться, и 24 апреля 1892 года состоялось их бракосочетание. Они живут на Александровской улице в доме, принадлежащем Сорокиной. Сведений об их совместной жизни у меня нет, я могу только предположить, что этот выстраданный и проверенный многолетней разлукой союз был счастливым. Тем более что в 1894 году Александра Андреевна подарила мужу дочь, которую назвали Леониллой. Дома ее звали Лёней.

Леонилла Александровна Шокотко (урожденная Тарковская, по первому мужу — Балинова). Актриса, снималась на студии Ханжонкова в Москве

В 1897 или 98-м году, когда Александр Карлович уже работал в Елисаветградском Городском Общественном банке, Александра Андреевна умирает.

Вот уж поистине несчастная судьба у нашего дедушки! Когда он был ребенком, умерла старшая сестра, Евгения Титаренко, потом в 1872-м в один день от холеры умирают мать и отец, в 1882 году от скоротечной чахотки сгорает его любимая сестра Надежда, заменявшая ему мать.

Теперь, после тюрьмы и ссылки, когда, казалось, он обрел наконец покой и семейное счастье, Александр Карлович лишается горячо любимой жены и остается тридцатипятилетним вдовцом с маленькой дочкой на руках.

Свое горе Александр Карлович выплакивает в стихах:

Сбрось свой тяжелый покров,
Друг мой, и встань из могилы,
Я согрею тебя, о друг милый,
В сердце моем не погасла любовь.
Горе забудем и счастье найдем,
Солнце блеснет и развеются тучи.
Встань же, туда мы пойдем,
Где все светлее и скорби не жгучи.
В холоде гроба подруга моя
Спит непробудно, призыва не слышит;
Нет, не дождаться мне, видно, ея!
Грудь тяжелее лишь дышит.

Не будем строго судить эти несовершенные стихи, они не предназначались для печати, а вылились из-под пера дедушки в тяжкие минуты одиночества.

«Можно уйти от обстоятельств, дел, отношений, людей, — писал он, — но невозможно иногда уйти от самого себя. Быть же с самим собой — составляет порой невыносимую муку».

«Смерть жены вышибла меня из позиции, грызущая тоска заполнила меня…»

Работа в банке стала повседневным ярмом, журналистская деятельность не приносила удовлетворения. «Цензура свирепствовала», — писал Александр Карлович. Одесские газеты, в которых он сотрудничал, «производили в его статьях вандальские опустошения». Руки у него совсем опустились.

Единственным утешением в его жизни была дочка Лёнечка.

Мое дитя! Ты зорькой ясной
Мне светишь в тьме ночной;
Растешь ты лилией прекрасной
Среди травы густой.
Мое дитя! С тобой одни мы
Остались жизнь делить,
Судьбою-мачехой гонимы,
В любви мы будем жить.
Мое дитя! В минуту горя
Ко мне на грудь прильни;
Устанешь ведь ты, с жизнью споря, —
Усни, дитя, усни!
Мое дитя! Слаба, мала ты,
Цветочек полевой!
Тебя, любовию богатый,
Я загражу собой.

Пройдет несколько лет, и судьба отца и дочери счастливо изменится. В их жизнь войдет Мария Даниловна Рачковская, вторая жена Александра Карловича, наша с Андреем будущая бабушка.

Сестры Рачковские

Мария Даниловна Рачковская приезжает в Елисаветград из Дубоссар Тираспольского уезда 4 ноября 1894 года. К тому времени она уже одиннадцать лет проработала как учительница в Кишиневе, Григорополе и Дубоссарах.

Мария Даниловна

В Елисаветграде она продолжает учительствовать, сначала в частном училище Лемден, затем в Пушкинском училище, а в последние годы перед замужеством — в воскресной школе. Только беременность прервала ее учительскую работу.