Осколком оборванная жизнь

Вторая половина дня принесла более радостные вести: войска генерала И. И. Людникова и 43-я армия под командованием генерала А. П. Белобородова ворвались в Витебск и к концу дня освободили город; передовые дивизии армии генерала Н. И. Крылова захватили железную дорогу Орша — Лепель; конно-механизированная группа продвинулась еще дальше— вышла на реку Уллу и с помощью партизан форсировала ее; войска генерала К. Н. Галицкого за эти сутки прошли далеко за шоссе Витебск — Орша; танковый корпус генерала А. С. Бурдейного достиг Погоста, пересек шоссе и железную дорогу Москва — Минск, овладел Старосельем, там повернул на запад и прямиком пошел к Березине; гвардейская танковая армия маршала П. А. Ротмистрова наконец-то вырвалась на Минскую автомагистраль и, поддержанная авиацией, в четыре часа дня овладела двумя населенными пунктами.

— Ну, товарищ Иголкин, кажется, все! Теперь перед нами прямая дорога на Минск! — командующий вручил ему подписанное им и генералом Макаровым донесение в Ставку о взятии Витебска. — Мы сейчас с Василием Емельяновичем едем к маршалу Ротмистрову, — и, проводив его, крикнул: — Комаров! Машины!

Через полчаса по Минской автомагистрали мчались две легковые машины-вездеходы, «газик» и бронетранспортер. За вторым виадуком, перекрывающим железную дорогу Орша — Лепель, там, где Минская автомагистраль прячется в небольшой выемке, командующий остановил машину, и все вышли.

Из-за придорожных кустов показался бородатый старик в рубище и со слезами на глазах запричитал:

— Добры дзень, дороженькие наши таварышы! Наконец-то мы вас дачакалися, аслабанители вы наши. Дзякуем вам…

Командующий крепко пожал старику руку:

— Добры дзень, отец! Тяжело было под фашиста-ми-то?

— Цяжка, ой як цяжка, сынки мои! — И полилась речь старика, полная горечи и печали.

— Чем же тебя, отец, обласкать? — вопрошающе окинул всех взглядом генерал Черняховский. Генерал Макаров крикнул своему порученцу:

— Беспалый! Посмотри, нет ли у ребят табачку?

Солдаты с полуслова поняли, бросились к бронетранспортеру и притащили весь свой НЗ.

— На, возьми, отец, — Василий Емельянович протянул старику хлеб, а солдаты — консервы, сахар и пачки махорки.

— Чаго-й ты, сынок милый, — замахал руками старик, наотрез отказался взять что-нибудь. — Я тут тоже як бы на варте. Коли што, то павинен хутка своим паведамиць. Они там, — старик показал в сторону Орши, где за лесом беспрерывно грохотал бой. — Им ваш камандир баявую задачу поставил.

— Как тебя, отец, величать? — спросил командующий.

— Мяне? Рыгор Яхимчук, товарищ командир.

— А по батюшке?

— Ничипорович.

— Так вот, Рыгор Ничипорович, берите все это. Чем богаты, тем и рады. А своим товарищам передайте, — продолжал Иван Данилович, — что командующий и член Военного совета фронта шлют свой боевой привет и желают им сегодня же освободить Оршу.

— Дай бог, дай бог… — растерянно лепетал старик, кулаком вытирая слезы.

Вернулись на КП как раз к «последнему часу». Командующий отмечал на карте лишь большие пункты: Жлобин, Горки… Его интересовало, как двигаются соседние фронты.

Макаров сидел напротив Черняховского и переживал: сказать или не сказать Ивану Даниловичу о гибели брата? Решил пока не говорить: командующему и в эту ночь предстояла напряженная работа.

— Что-то вы мне, Василий Емельянович, не нравитесь. Нездоровится?

И Василий Емельянович не выдержал. Дрогнувшим голосом сказал:

— Печальная весть, Иван Данилович, брат…

Черняховский с полуслова понял, что с братом случилось что-то страшное.

— Жив?

— Нет, погиб под Алексеничами.

— Когда? — с надрывом произнес Иван Данилович.

— Я узнал вчера.

— Вчера? — глаза вспыхнули обидой. — И до сего времени молчали…

— Молчал, Иван Данилович. В этом водовороте боя не мог. Я знал, как вам будет тяжело… Это сражение— и брат…

— И сейчас не легче… — нервно дернулись губы Ивана Даниловича, а на его скулах, словно от сильной боли, вздулись желваки. Он молча повернулся к окну. Тяжелый вздох вырвался из его груди. — Ведь какую жизнь мы прожили вместе… Вместе сиротами росли. С ранних лет своим трудом хлеб зарабатывали и семью кормили… Надо в Алексеничи проехать… Но сейчас нельзя. У маршала Ротмистрова опасное положение. От Борисова идет на него полнокровная танковая дивизия. Предстоит жаркий бой… — И Иван Данилович перевел свой взгляд на порученца, стоявшего поодаль с поникшей головой. — Вот что, Алеша, — тихо сказал он. — Поезжай, дружок, на место погребения Саши. Посмотри, что и как там. Если надо, сделай все, как следует. Потом съезди в часть и возьми его личные вещи.

Распахнулась дверь, и вошел сияющий майор В. М. Бабаев — секретарь Военного совета. Этот по природе своей сугубо штатский человек четко, по-военному подошел к командующему и доложил:

— Товарищ генерал армии!.. — Командующий, услышав это звание, сделал большие глаза, а майор продолжал: —Имею честь вручить телеграмму Верховного Главнокомандующего о присвоении вам звания «генерал армии» и его поздравление.

— Спасибо, товарищ Бабаев, — через силу улыбнулся Черняховский и протянул ему руку.