Осколком оборванная жизнь

Иван Данилович торопился на новый КП, который был подготовлен в районе Сморгони, но на порога остановился, чтобы позвонить генералу Глаголеву и сообщить, что его армия остается под Минском для ликвидации совместно с 50-й армией генерала И. В. Болдина окруженной группы генерала Мюллера и в связи с этим передается в оперативное подчинение 2-го Белорусского фронта. Так получилось и с армией генерала Людникова: ее оставили под Витебском добивать группировку Гольвитцера. И она волею судеб теперь действует в составе 1-го Прибалтийского фронта.

На новом КП он пробыл недолго: 7 июля Черняховский и Макаров с оперативной группой переехали под Вильнюс. А утром 8 июля части 5-й армии генерала Н. И. Крылова, 29-го танкового и 3-го гвардейского механизированного корпусов генералов Е. И. Фоминых и В. Т. Обухова с трех сторон — с севера, востока и юга — штурмовали город. Сражение за столицу Литвы затянулось на неделю. Гитлеровское командование бросило на выручку вильнюсского гарнизона большие силы. Для организации упорной обороны в Вильнюс из Берлина самолетом был направлен новый комендант гарнизона генерал Штагель с приказом Гитлера: «Держать Вильнюс до последней капли крови».

Черняховский и Макаров навестили А. Ю. Снечкуса — первого секретаря ЦК КП Литвы (руководство ЦК Компартии Литвы находилось в Ново-Вильне, чтобы уточнить действия партизан в операции.

Антанас Юозович их приходу был рад, усадил за стол и словно заправский командир рассказал, показывая на карте, о действиях литовских партизан:

— Вместе с войсками товарища Крылова сегодня участвуют в боях за Вильнюс четырнадцать отрядов партизан. А вообще на литовской земле сражается девяносто партизанских отрядов. Так что горит под ногами фашистов наша земля.

11 июля прорвавшийся в Вильнюс 136-й стрелковый полк майора Ш. А. Хамидуллина сбросил с Замковой горы гитлеровцев, и там, на старинной башне Гедиминаса, взвился алый стяг.

Генерал Штагель, все еще надеясь на обещанную помощь, отверг предложение командования 5-й армии прекратить сопротивление и сдаться в плен. Гитлеровцы продолжали неистово сопротивляться. В ночь на 13 июля Штагель собрал все, что у него было, и двинул войско вдоль реки Нерис на Жверинас. Три часа шел бой. В конце концов пять тысяч гитлеровцев сложили здесь оружие и сдались в плен. Так завершилось сражение за Вильнюс.

15 июля начались бои за Неман. В этот день первый секретарь ЦК КП Белоруссии П. К. Пономаренко по ВЧ пригласил Черняховского и Макарова принять участие в празднестве по случаю освобождения Минска, разгрома и ликвидации минского «котла».

Как ни трудно в столь горячее время оставлять фронт, все же они 16 июля вырвались и полетели в Минск.

Горем и смертью веяло от руин Минска. Но не смерть и горе, а народная радость царила здесь в этот погожий день.

Праздник проходил на большом лугу, простиравшемся по берегу Свислочи. Стоя на трибуне, с волнением смотрел Черняховский на горожан, по-праздничному одетых, с цветами в руках, на отважных партизан, двигавшихся в нескончаемых колоннах. Как ему хотелось в этих людях узнать тех, кто, рискуя жизнью, сообщал фронту ценные сведения о противнике, тех, кто громил фашистские гарнизоны, подрывал пути, пускал вражеские эшелоны под откос, захватывал мосты.

Неожиданно в этой массе людей Иван Данилович увидел бородача Рыгора Ничипоровича. Теперь это был не тот, замученный горем, забитый старик. Построевому шагал, гулко отбивая шаг, бравый и бывалый воин с винтовкой за плечом. И Черняховский замахал ему рукой. Старик в ответ сдернул с головы фуражку и что-то прокричал, и тут раздался чей-то мощный голос:

— Освободителям Минска — ура! — и загремело еще более раскатистое «ура».

— Какая великая сила, Василий Емельянович! — взволнованно прошептал Черняховский.

— Эта сила — наш резерв, — ответил Макаров. — С ней, Иван Данилович, мы будем громить фашистское логово…

— И побеждать! — добавил Черняховский.

Возвращались самолетом. Руины Минска остались далеко позади. Теперь там, внизу, широко простирались белорусские леса, еще недавно наводившие страх на врага; поблескивали своими водами речки и озера, а между ними, радуя душу, яркой желтизной спелых хлебов отливали поля.

«В какой героической борьбе с оккупантами выращен этот хлеб!» — думал Черняховский.

Впереди по курсу самолета, на пожнях излучины реки, показались косцы, — похоже, женщины да подростки. Женщины махали платками, приветствуя самолет, ребята сломя голову неслись за его тенью.

Иван Данилович, прильнув лбом к стеклу иллюминатора, тихо, про себя проговорил:

— Спасибо вам, дорогие труженики полей, и за хлеб, и за помощь Красной. Армии.

Косцы уже скрылись, а изгиб излучины все еще тянулся через поле к лесу, напоминая Черняховскому недавно пережитое.

— Что-то интересное увидели? — окликнул его Макаров, сидевший по левому борту.

— Да вот излучину речки. Идите посмотрите. Она вам что-нибудь напоминает?

Василий Емельянович подошел к правому борту и взглянул в иллюминатор. Но самолет уже летел над лесом, и речка скрылась в лесной чащобе.