Осколком оборванная жизнь

— Ясно! — ответил я и отправился к себе радостно взволнованный.

Сбросив кожанку на топчан, раскинул карту-десятикилометровку и отмерил на ней линейкой 25 и 30 сантиметров. Получалось, что, решая эту операцию, войска фронта освобождали Минск и выходили на рубеж Вилейка — Молодечно — Дзержинск.

С этого времени штаб фронта и все начальники родов войск и служб вплотную приступили к подсчету сил и средств, разработке мероприятий по обеспечению совместного наступления с 1-м Прибалтийским, 1-м и 2-м Белорусскими фронтами по разгрому немецко-фашистской группы армий «Центр» и освобождению Белоруссии.

Работали напряженно, днем и ночью, спали мало, соблюдали строжайшую тайну: писали от руки и написанное хранили в своих походных сейфах, никаких телефонных разговоров, только личное общение. Свои планы и расчеты докладывали непосредственно командующему фронтом в присутствии генералов Покровского и Макарова. И всегда доклады сопровождались детальным разбором. Командующий ставил докладчика в самые сложные ситуации. И с его уст не раз срывалось: «А если немцы прорвут здесь?», «А если там мы не пройдем?», «А что, если подвижные средства вводить тут?»…

Иной вопрос казался невероятным, но достаточно было взглянуть на командующего, увидеть его глубокую сосредоточенность, собранность, как ты сам невольно соглашался с ним. Этот человек своим умом и логикой рассуждения умел подчинить, покорить бывалых и прославленных генералов. А его умные карие глаза всегда смотрели прямо, открыто.

Каждый раз, когда мы бывали у него, нам казалось, что светящиеся решимостью глаза командующего стремились глубоко проникнуть в наши души, точно хотели узнать, способны ли мы понять его замысел, есть ли у нас смелость и мужество, обладаем ли мы нужными для такого масштаба операции качествами. Умеем ли мы воевать малой кровью и предвидеть все то, что враг может предпринять для срыва наступления, и на опасных рубежах предусмотреть против него решительные контрмеры? Водя циркулем по карте, он то и дело задавал вопросы то начальнику штаба А. П. Покровскому, то командующему артиллерией М. М. Барсукову, то командующему бронетанковыми войсками Л. Г. Родину.

— А если враг вдоль шоссе не пойдет, а пойдет здесь? — и циркуль послушно шагал с Минского шоссе к Лиозно и отсюда рванулся на Богушевск. — А вдруг здесь ударят? А надо полагать, ударят, и обязательно! — И циркуль резко чертил невидимые линии ударов гитлеровцев вначале с севера, со стороны Терешки, а затем с юга — из Высочан… — Еще хуже, если вдруг рубанут, — черканул он циркулем через Лучесу по коварным мостам, — здесь, под корешок резанут тридцать девятую армию, и, конечно, будут жать ее на север к Двине… А какими силами?

И снова раздумье, решение за противника. Потом такой же пристальный взгляд на Минскую автомагистраль и опять раздумья, подсчеты, выводы…

— На сегодня довольно, — выпрямился Черняховский. Собрал все черновые наброски и записки и протянул их начальнику оперативного управления. — Поручим все это спланировать генералу Иголкину, — обратился он к начальнику штаба генералу Покровскому. — Он оператор, ему и карты в руки! — И командующий вручил Иголкину карту со своим решением. — Ну все, товарищи! Завтра в одиннадцать часов!

Макаров, проводив генералов, решил уложить Ивана Даниловича спать.