Осколком оборванная жизнь

— Конечно, нет, Николай Эрастович. — И они направились к старой березе, чтобы там попрощаться с хозяевами и уехать.

Но не тут-то было. Комдив, а вместе с ним и замполит запротестовали:

— Как же так, товарищ командующий? Первый раз у нас и вдруг сразу уезжаете. Подумают, что рассердился командующий. Поужинайте с нами. Это ж не надолго, прошу, — комдив показал на накрытый стол.

— Чтобы не создавать у гвардейцев ложного мнения, то надо, Иван Данилович, согласиться, — поддержал комдива генерал Макаров.

За ужином незаметно пролетело время, и Черняховский, Макаров и Берзарин выбрались из дивизии около семи вечера.

У генерала Вольхина пробыли не так, как хотели, — «часик-два», а значительно больше и выехали от него, когда небо уже сплошь сияло звездами. Берзарин, выводя машины на шоссе, ехал на своем «газике». На шоссе остановились. Попрощавшись, разъехались в разные стороны.

Теперь первой по Смоленско-Витебскому шоссе неслась машина командующего, за ней — генерала Макарова и последней — «виллис» с охраной. «Пожалуй, можно и вздремнуть», — подумал Черняховский, но из головы не выходили эти мосты. В них он видел коварный замысел врага. Лишь резкое тарахтение сзади самолета, похожее на звук По-2, отвлекло его от этой мысли. Прислушался и решил, что возвращается наш самолет с ночного задания. И вдруг впереди со страшным треском вспышки взрывов разорвали темноту и разбросали машины, засыпав их землей и осколками. Машину командующего отбросило вправо, в кювет, и повалило набок, машину члена Военного совета — влево, радиатор уткнулся в ствол громадного дерева, а «виллис» с охраной, крутнувшись и сделав несколько витков, стал нормально. Василий Емельянович, а вместе с ним шоферы и бойцы охраны бросились к машине командующего, поставили ее на колеса. Макаров с силой рванул дверцу и помог командующему выйти.

— Ну как, цел?

— Цел, но вот глаз… что-то режет. Будто соринка попала.

— Беспалый, свет! — скомандовал член Военного совета.

Действительно, в правом глазу, ближе к виску, что-то чернело. Ничего не говоря, Макаров взял командующего под руку и посадил его в свою машину.

— Поехали! — скомандовал он шоферу.

— Куда? — спросил генерал Черняховский.

— В медсанбат. Здесь недалеко, в деревне за лесом.

— Василий Емельянович, нужно домой, там нас ждут.

— Нет, — твердо ответил Макаров и сказал шоферу: — На перекрестке поворот направо.

В медсанбате все спали. Командир медсанбата, услышав, что приехал командующий фронтом, растерялся:

— Как же так?.. — бубнил он. — Я не глазник… Я только хирург. Надо в Гусино, в госпиталь, там есть специалист…

— Доктор, возьмите себя в руки! — прикрикнул на него Макаров.

— Конечно, конечно, — сдался командир медсанбата и приказал дежурному врачу: — Запустите движок — и ко мне, в операционную.

Дальше все шло с необыкновенной быстротой. Через минуту гулко захлопал движок, появился свет, в операционной уже стояли в чистых халатах дежурный врач и медицинская сестра.

— Товарищ командующий… — начал было рапортовать командир медсанбата, уже облачившийся в халат.

— Я сейчас больной, — прервал его командующий.

Черняховского посадили в кресло, под большой колпак лампы. Врач с ловкостью опытного хирурга-глазника извлек из глаза черный квадратик и положил его в стеклянную крышечку.

— Вы, товарищ генерал, под счастливой звездой родились. Если бы он шел ребром, то было бы плохо. — Доктор завернул кусочек металла в бумажку, протянул командующему «на память» и предложил переночевать.

Черняховский, поблагодарив, отказался:

— Спасибо. Некогда. Надо спешить.

— А вы боялись, — сказал Макаров, пожимая руку командиру медсанбата.

— Забоишься, товарищ генерал. Ведь это же командующий…

5

В штабе и управлении фронта с нетерпением ожидали возвращения из Москвы командующего, куда он дней пять тому назад уехал вместе с Макаровым.

Возвратясь, Черняховский двое суток никого не принимал. К начальнику штаба Покровскому тоже трудно было пробиться. Он либо находился у командующего, либо вместе с только что прибывшим новым начальником оперативного управления генералом П. И. Иголкиным и начальником оперативного отдела Г. И. Арико разрабатывал календарный план и боевые документы операции. Но и самому Черняховскому приходилось не раз вместе с ними сидеть допоздна за расчетами.

С генералом Иголкиным я познакомился на второй день при таких обстоятельствах. Мой порученец майор Токарь, проходя мимо дома начальника штаба, принял наголо бритого Иголкина за генерала Покровского и с ближайшего телефона доложил мне, что начальник штаба у себя. И я помчался туда… А дальше — взаимное приветствие, общие слова первого знакомства…

— Вряд ли вы сегодня и завтра сумеете пробраться к Александру Петровичу, — сказал Иголкин. — И в этом я бессилен вам помочь… Но все же кое-что могу вам сказать: в течение четырех-пяти дней, — перебирал он листы настольного календаря, — продумайте и подсчитайте, что нужно сделать по вашей линии для обеспечения фронтовой наступательной операции глубиной так километров 250–300, продолжительностью 40–50 суток. Но подчиненным об этом ни слова!