Осколок

– Доволен? – Он поднялся и отеческим взглядом посмотрел на Марка сверху вниз.

– Извини.

Константин кивнул и снова потянулся к своему бокалу. На журнальном столике осталось мокрое пятно.

– Но тебе и правда стоит принять успокоительное. Я серьезно переживаю за тебя, Марк.

– Я тоже.

«Я чувствую себя так, словно проглотил магнит, который притягивает к себе не металл, а безумие. И я очень боюсь, что его действие усиливается с каждой секундой».

– Уже поздно. Поедем в клинику.

Константин поставил пустой стакан точно на водяной развод и протянул Марку руку, но тот снова закрыл глаза. Уже маленьким мальчиком он понял, что ему лучше думается, если не все его чувства задействованы. Когда Марк открыл глаза, тесть стоял у окна. И пальцем водил по следу капли, которая, как слеза, стекала по стеклу.

– Ты часто думаешь о том дне в мае?

– Когда именно это было? – спросил Константин охрипшим голосом.

День в мае.

Они не называли его иначе. В их разговорах это никогда не был день, «когда на Сандру напали» или «день, когда ей вставили в рот кляп и проволокой привязали к кухонной плите». И не «день, когда Сандра должна была сопровождать его на обучение, но из-за тошноты осталась дома, на вилле своего отца».

– Кристиану было бы сейчас три, – тихо сказал Марк.

– Точно. Три года назад.

Константин вздохнул, словно с тех пор прошла целая вечность. В переносном смысле так и было. Один раз Сандра уже ждала ребенка. Преступники вломились, когда она, с семейной упаковкой мороженого крем-брюле на коленях, собиралась смотреть старый сезон «Короля Квинса» на DVD. Константин приехал домой только через шесть часов. За это время оба парня в лыжных масках вскрыли сейф и, помимо дорогих оригиналов картин на стенах, забрали с собой все столовое серебро, наличные, коллекцию часов и старый ноутбук.

Шесть часов.

Кровотечение началось на сорок минут раньше.

– Вы поэтому не хотели выбирать имя своему второму ребенку?

Марк кивнул:

– Да. Тот день очень многое разрушил. Мы думали, что Сандра больше не сможет иметь детей. А когда все же получилось, не хотели сглазить. Суеверие. – Он безрадостно рассмеялся. – Разве не ирония судьбы?

Константин повернулся. Он выглядел неожиданно постаревшим.

– Ты ошибаешься.

Марк поднял глаза:

– О чем ты?

– Ты сказал, что тот день многое разрушил. Это, конечно, правда. Но как бы ужасно это ни звучало, то горе подарило вам еще три чудесных года.

– Не понимаю.

– Сандра хотела расстаться с тобой, Марк.

– Что?

Марка бросило в дрожь, и он поднял плечи, словно ожидал, что в любой момент ему за шиворот сунут кубик льда.

– Я не уверен, но думаю, что поэтому она была у нас в Сакрове. Она хотела поговорить со мной, как только я вернусь из клиники. – Константин тяжело вздохнул. – Она позвонила и сказала, что речь идет о ваших отношениях и о другом мужчине, которого она недавно встретила.

– Этого не может быть, – возразил Марк, хотя у него не было причин не верить своему тестю. Старые, угнетающие воспоминания отвоевывали себе место в передних рядах его сознания. Тогда он хотел отмахнуться от них и списывал поведение Сандры на гормональные колебания во время беременности. Сначала она была рассеянной, молчаливой; затем все больше уходила в себя, пока ее задумчивость не переросла в депрессию. Он хотел отменить все встречи и оставаться с ней дома до рождения ребенка, но она отказалась. Вместо этого часами гуляла одна, даже в тех районах, которые обычно обходила стороной. Однажды – он как раз навещал родителей одного злостного прогульщика в Нойкёльне – Марк увидел, как она вышла из убогого уличного кафе и с отсутствующим видом села в такси. Когда вечером он заговорил об этом, Сандра разозлилась, назвала его прокурором и заявила, что отказывается от дачи показаний.

– Кто был другой? – задал он вопрос, который мучил его уже тогда.

Константин пожал плечами:

– Я правда не знаю. До разговора дело так и не дошло. Когда она проснулась после операции, не хотела больше говорить об этом. Она хотела видеть только тебя.

Марк почувствовал легкий спазм в икре и с трудом поднялся. Странным образом он именно сейчас вспомнил шутку своего отца, который как-то объяснил ему, что мужчин после пятидесяти можно узнать по тому, что они садятся и встают со стоном. Получается, за один сегодняшний день он постарел на восемнадцать лет.

– Почему ты мне это сейчас рассказываешь? – спросил Марк и взялся за пустой пластиковый стаканчик, который Константин осушил и поставил на журнальный столик. Ему нужно было в ванную; подержать голову под краном и наконец-то принять таблетки.

Константин ответил, когда Марк уже закрыл за собой дверь в ванную комнату:

– Потому что ты до этого спросил меня, почему я по-прежнему отношусь к тебе, как к сыну. Иногда трагедия обладает невероятной силой и сплачивает людей, которые любят друг друга.

– Ну отлично, тогда дай знать, когда возненавидишь меня. Я еще кого-нибудь убью…

Опершись обеими руками о раковину, Марк смотрел на место на стене, где должно было висеть зеркало. Слава богу, он так и не позаботился об этом. Чтобы не видеть сейчас свое изнуренное лицо.