Осколок белого бумеранга

– А ты не думал, дурья твоя башка, что меня может инфаркт хватить?

– Да какой инфаркт, Иван Михалыч да на вас ещё… – я чуть не сказал «ездить нужно», но вовремя остановился. – Да вы же здоровы как бык! Ну извините, если переборщил!

Михалыч бурча направлялся через холл напрямик к своему кабинету, а это означало, что предложение выпить было принято.

18

Несмотря на фиаско, которое я потерпел в глазах Михалыча и его строжайший запрет катать Женьку, уже через два дня она сидела сзади и крепко обхватывала меня вокруг спины, в то время как Бумер, рыча тащил нас по МКаду, зигзагами виляя между плотных рядов машин. Теперь уже я лично отвозил и забирал её из института. Она тоже влюбилась в нашего Бумера и даже призналась, что в момент быстрой езды испытывает удовольствие сродни сексуальному. Это сказалось на наших занятиях любовью, которые стали более разнообразными и темпераментными. И здесь, получается, мой жеребец пришёлся впору. В один из августовских выходных мы решили рвануть в путешествие.

– Куда поедем? – спросила Женька, усаживаясь сзади на Бумера.

– куда-нибудь подальше! Куда глаза глядят!

Глаза почему то глядели на юг и в итоге мы, вырвавшись на Рязанское шоссе помчались по трассе. Мы выехали из дома ещё затемно и встретили рассвет прямо в дороге. Я никогда не забуду этот рассвет. Красное солнце, едва появившись из-за светлеющего горизонта, расплескало золотистый свет по кукурузным полям, верхушкам деревьев. Красное золото бликовало на рябящей поверхности проносящейся мимо реки, ручейком ползло по дороге, растекалось по пластиковому стеклу шлема. Мы летели прямо на солнце. Пробудившиеся слепни и стрекозы очередями лупили по толстой коже косухи, разбивались о шлем, превращаясь в зелёные водянистые лепёшки.

– С добрым утром! – орал я, солнцу, пытаясь перекричать Бумера и со свистом врезающийся в меня поток свежего утреннего воздуха.

Женька прижавшись шлемом к моей спине, тоже что-то восторженно кричала. Всё сливалось воедино: восторг от полёта, энергия пробуждения всего живого и льющееся сверху золото. Солнце ещё не успело достаточно приподняться над горизонтом, как уже стало жарко. Переехав мостик через небольшой приток Оки, я свернул на первом же повороте и поехал по грунтовой дороге вдоль берега. Я хотел найти пляж, или место, где можно будет искупаться. Ехать долго не пришлось, и вскоре я пустил Бумера вниз с пологого склона к узкой песчаной полоске, которая тянулась вдоль берега.

– Искупаемся? – предложил я Женьке, лишь только Бумер замолк.

– Не рано? Вода наверное ещё холодная…

– Я хочу сейчас, пока не жарко и нет ещё никого…

– Ну давай!

Я любовался, как она снимает шлем, из под которого гроздями выпадают каштановые пряди. Её глаза искрились, горели на солнце.

– Давай голышом! – я быстро скинул облепленную дохлыми слепнями косуху, футболку, немного пришлось повозиться с джинсами (протезы ещё не особо меня слушались), а потом уже и трусы и побежал к воде. Тут же вспомнилось это детское ощущение, когда заходишь в воду и ступнями ног ощущаешь её прохладу. Странно, но сейчас я поймал что то сродни тому забытому ощущению, хотя мои стальные ступни не могли ничего чувствовать.

– Тёплая! – крикнул я Женьке, повернув к ней голову.

Она на секунду застыла в недоумении, с наполовину снятой футболкой на поднятых руках, но потом продолжила раздеваться. Наверное хотела спросить о том, как я мог определить, что вода тёплая, но потом вдруг передумала. А я так и застыл, рискуя свернуть себе шею. Солнце превратило Женьку в позолоченную скульптуру с идеальными формами, она превратилась в одну из тех золотых девчонок, которые кружат хоровод вокруг фонтана Дружбы народов на ВДНХ.

– Что не веришь, что тёплая? Ну иди ко мне!

Вода и вправду оказалась тёплой. Мы брызгались, ныряли, барахтались возле самого берега. Женька визжала, когда я хватал её в охапку и кидал в воду. Она была такая миниатюрная и такая бесконечно желанная, что в какой-то момент я не в силах удержаться схватил её на руки и потащил на берег к раскинувшимся неподалёку ивам. Спустя вечность, мы обнаружили себя лежащими в обнимку на примятой траве. Сверху словно полог над нами свисали ветки ив, и было так тихо, словно мы остались одни в этом мире.

– Мы с тобой как Адам и Ева в раю! – мечтательно говорил я, глядя в просвечивающее сквозь ветки ив небо.

– Точно! Давай останемся в этом раю… – тихий шёпот щекотал моё ухо.

– Эх, если бы это было возможно! Если бы можно было остановить время. Но к сожалению, или к счастью, оно течёт, а с его течением изменяются и наши ощущения. Рай, или ад это ведь всё внутри нас…

– Если это так, почему мы навсегда не можем остаться в раю? – тихо шептала Женька.

– Потому что рай неотделим от ада. Там, где есть рай должен быть и ад.

– Опять эта твоя философия, а ведь всё так хорошо начиналось, – она нежно кусает меня за мочку уха.

– Ну ты представь, котёнок, что мы с тобой останемся здесь. Время остановится, солнце будет светить всё так же бесконечно, а мы будем заниматься любовью целую вечность, а потом ещё вечность, и так будет всегда…