Осколок белого бумеранга

– Командировочные, гостишка и хавчик с тебя, – сказал он Антону, которому не хватало только его рыжего лисьего хвостика, для того, чтобы он завилял.

14

В Ё-бург ехали на электричке, которая преодолевала расстояние в три сотни километров более восьми часов, кланяясь каждому столбу и пеньку в лесу. Поселились недалеко от вокзала, в какой-то замызганной общаге, видимо оставленной на каникулы студентами и теперь сдаваемой под гостиницу. Так называемый трёхместный номер больше походил на тюремную камеру. Три кровати вдоль обшарпанных выкрашенных в синий цвет стен, стол, на трёх с половиной ножках и тумбочка, на которой когда – то стоял телевизор, составляли все удобства номера. Кухня с загаженной плитой и загаженный туалет были отдельно на другой стороне узкого коридора, застеленного дубовым рваным линолеумом. И слава богу!

– Тоха, я смотрю ты несильно заморочился с расходами на командировку. – Смеялся Длинный, раскачиваясь на скрипучих пружинах кровати, на которую лихо запрыгнул с коляски. – Мне даже страшно вообразить, чем ты нас собираешься кормить.

– Ладно тебе, Славик! Чем тебе комната не нравится? И в худших условиях бывали, вполне себе спартанская обстановка. – Антон безнадёжно пытался открыть залепленное ещё на зиму окно. – А на счёт хавки: хотите бичпакетов заварим, я с собой взял да и кипятильник есть. Можно кафеху поблизости поискать, только не на вокзале, тут всё в три дорога.

– Нет, Тоха, бичпакеты ты сам жри. Мы их дома наелись. Стоило ради них триста вёрст пилить. – Длинный словно ребёнок прыгал на пружинистой кровати, так, что она в любой момент была готова слететь с душек и сложиться как раскладушка. – И кафе надо искать не по принципу, что подешевле, а что вкуснее и безопаснее для здоровья. Антон, я скажу, ты так себе продюсер.

– Да уж, блядь, не Барри Алибасов. – шипел Антон под мой хохот. – Да и вы не группа «На – на».

– Нет мы не группа «На – На» мы группа «Дай – Дай» и у нас есть свой райдер. – Длинный взлетал до самого потолка под жалобный скрип кровати.

– Это что ещё за хренотень? – нахмурился Антон. – Слава перестань мебель портить!

– Это такой перечень требований, который артист предъявляет, когда едет на гастроли. К примеру, говорит, жить буду только в пятизвёздочных отелях и жрать только в ресторанах где есть повар итальянец.

– Хорошо, парни! Будете зарабатывать как те звёзды, тогда в любой ресторан, какой захотите, а пока…

– Ну, тогда ведь мы и продюсера другого найдём. – Длинный наконец упал на спину и тут же задымил папиросой.

– Зря ты так, Слава! Я к вам со всей душой, а ты меня всё подъебнуть хочешь. – Антон свинтил крышку с недопитой им в электричке бутылки русской, сделал несколько глотков, и, поперхнувшись, долго занюхивал локтём.

– Всё Антон, больше не буду! – Длинный сомкнул ладони, словно фараон на фреске. – Я не знал, что у тебя такая ранимая психика. Ну правда…хорош обижаться. – Кричал он отвернувшемуся к грязному окну Антону.

– Обижается знаешь кто? – Антон повернулся, и на лице у него уже сияла улыбка, разбуженная ударившими в голову парами алкоголя.

– Вот это правильно! Ну, мы жрать то идём, или как?

Встреча с приятелем Антона состоялась этим же вечером в центре города. Местом встречи была назначена рюмочная, находящаяся в подвальном помещении старого, но очень надёжно построенного здания в центре города.

Антон помог нам спуститься по невероятно крутым и высоким ступеням в подвал, где за массивной деревянной дверью нас ожидало небольшое квадратное помещение, в котором дым стоял столбом. Мы расположились за липким от вековой грязи деревянным столом недалеко от входа, а после уже осмотрели всё помещение бара. Здесь было пять столов вместе с нашим, три из которых были заняты шумными пьяными компаниями. Контингент был что-то между уже не уголовники, но ещё не бомжи. Веселящиеся издавали столько шума, словно их было не пятнадцать, а сто пятьдесят человек. Баба в грязном синем переднике болтающаяся между столами видимо была официанткой.

– Что желаете, мальчики? – спросила она хриплым басом.

– Бутылку водки, четыре пива и…закусить есть чего? – спросил Антон.

– Пельмени есть, чебуреки… – пробасила тётка.

– Не надо ничего, – сказал Антон, посмотрев на наши сморщенные лица. – Томатный сок есть? Вот его графинчик принеси, красавица.

– Вроде город большой, красивый, а ты нас всё по каким – то гадюшникам таскаешь, – пробурчал Длинный, глядя вслед удаляющейся красавице.

– Слава, не начинай, – Антон погрозил Длинному пальцем, и тут же оживился, глядя в сторону входа. – Какие люди!

Коренастый мужичёк в спортивном костюме красного с белым оттенков, с короткостриженной крупной седой головой, крепко сидящей на короткой бычей шее, развязанной танцующей походкой подплывал к нашему столу.

– Чижик, сколько лет, сколько зим! – прогрохотал он густым баритоном и обхватил Антона длинными как у орангутанга ручищами. Пока однополчане, тискали друг друга в объятиях хлопая по спинам, словно пытаясь выбить из товарища вековую пыль, Длинный заговорщицки улыбаясь толкал меня в бок.