Осколок белого бумеранга

– Сейчас молчи, я сам всё скажу, – процедил Длинный сквозь зубы, не поворачивая головы, когда мы пересекали тамбур.

В машине воняло жареными семечками, и весь пол под передними сидениями и между ними, был усыпан белой кожурой. Парни видимо утомились нас ждать.

– Ну чё, как сработали? – протарахтел Иван, повернув к нам опухшее лицо. Наверное, такой же вопрос он задавал раньше в лихие годы, когда встречал пацанов с очередного налёта.

– Удачно! – улыбнулся Длинный. – Двадцатка как с куста.

Я вовремя остановился, чтобы не посмотреть на друга с удивлением. Для меня было неожиданностью, что он решил занизить размеры выручки.

– Двадцать, всего? – скривил губы Иван. – Слабовато!

– Всего?! – удивлённо спросил Длинный. Для нас это очень даже ничего. Судя по довольному лицу Антона, он тоже считал, что двадцать это очень даже ничего.

16

Следующим пунктом нашего маршрута оказалось бюро ритуальных услуг. Серое мрачное здание находилось прямо в центре большого парка, раскинутого на месте старого городского кладбища. Название конторы, выгравированное на огромной мраморной плите, и три чёрных катафалка перед входом создавали гнетущее впечатление. Иван начал настаивать на том, чтобы идти вместе с нами.

– Публика здесь сложная. Заведует всем цыган, человек тяжёлый, но понятливый. Я его хорошо знаю, в девяностых часто пересекались. Он тогда ещё просто смотрящим на кладбище был.

Я догадывался, по каким делам Иван пересекался с этим цыганом, и от этого желания идти на встречу не становилось больше.

– Это ясно, что публика сложная. Да и мы не простые. Иван, давай действовать, как договаривались. Или мы работаем без тебя, или ты работаешь без нас. – Длинный сказал, как отрубил и Ивану оставалось только согласиться.

В похоронном бюро не было приёмной. Был огромный холл и три кабинета с резными дверями на которых висели позолоченные таблички «Отдел заказов», «Бухгалтерия», «Директор». По стенам холла располагалось несколько кожаных пуфиков, а в центре бил небольшой фонтан, чаша которого была исполнена из белого мрамора, в тон плитам, которыми был покрыт пол.

– Фонтанчик, очень миленько, – пропел Длинный первым пересекая пустой холл. – Ну, что, заказывать нам никого не надо, хотя я бы подумал на счёт двух клиентов – сказал он, проезжая мимо первой двери, – …до бухгалтерии пока дело не дошло…вот сюда. – Длинный три раза стукнув, уверенно открыл массивную дверь.

– Можно?

Тучный небольшой человек в очках, восседающий за большим столом, совсем не походил на цыгана. Может быть только огромный золотой перстень на указательном пальце, массивные золотые часы и чёрные глаза могли указать его принадлежность к этой нации. Всё равно в моих глазах цыгане представлялись лихими угонщиками лошадей, и я сдержал улыбку мысленно подставив мужика в этот шаблон.

Директор представился Михаилом.

– Просто Мыхаил, отчества не надо! – он панибратски махнул рукой после рукопожатия.

‒Вы в отделе заказов были, парни, или сразу ко мне?

– Нет, Михаил, у нас разговор лично к вам.

На этот раз Длинный снова поменял стратегию. Видимо он учёл что горячий темперамент цыгана нуждается в шикарной прелюдии и выдавал эту прелюдию долго и очень эмоционально. Он начал с войны, куда нас пацанов бросило тупое правительство во главе с алкашом президентом и закончил тем, что искалеченным не только физически, но и морально пацанам просто некуда податься, в лучшем случае в бандиты. Далее пошёл стандартный блок, в котором Длинный рассказал об организации и о фонде. Развязка была, как обычно неожиданной.

– Мы уже всех обошли: заводы, фабрики, лавочки, пекарни, кафе. Были где только можно, но сюда даже не думали соваться. А сейчас просто дело престижа. Я с пацанами даже поспорил. Что, говорю они не люди что ли? Наверное понимают, что это такое, оказаться беспомощным в наше время. Друг другу они вон как помогают, и нам думаю немного не пожалеют, сколько не жалко.

Судя по невозмутимому виду и полуприкрытым глазам за толщею стёкол очков, Михаила очень трудно было пронять. Сочувствие и сантименты давно уже спрятались под бронёй, которая с каждым годом становилась всё толще. Но эта последняя фраза Длинного заставила глаза цыгана приоткрыться чуть больше.

– Сколько не жалко? Это наше фирмэнное… Придумай сыбе другое! – Из под мясистых разъехавшихся губ показались два крупных прокуренных зуба. Толстый палец с перстнем заходил из стороны в сторону, журя опрометчивого собеседника.

Длинный молитвенно сложил ладони перед грудью и улыбнулся.

– Поспорил говоришь? Значит от меня хочэш получить и от парнэй за спор?

– Всё что от тебя возьму, парням отдам, а за то что проспорили с них вычту. – засмеялся Длинный.

В конце концов Михаил дал нам десять тысяч. Мы покинули его кабинет в хорошем настроении, не задумываясь много это, или мало. Цыган просто пошарил в своём бумажнике и отдал нам всё, что в нём было. Я думаю, что если бы было больше – он дал бы больше, а если бы бумажник был пустым, мы рисковали уйти ни с чем. Но нам с Длинным всегда везло.