Осколок его души

К таковым относится история, право и основы учения Двенадцати. Всё общие дисциплины, далекие от того, что мне приходилось изучать вместе с Китарэ и остальными. Наследника учили по самой сложной программе лучшие преподаватели Храма. Но, если благодаря Рэби я могла не отставать от остальных в молитвах, управлении энергиями и рунами, физической подготовке, то мне, конечно, было непросто на других занятиях. Моё письмо оставляло желать лучшего. Для Рэби было важно, чтобы я писала грамотно, для преподавателей Храма, чтобы это было ещё и красиво. Только тут я узнала, что есть особый вид магии, когда эвей складывает иероглифы в определённой последовательности и напитывает их энергией, вкладывая в письмо то заклинание, которое ему нужно. Такие письма могут даже убивать, но при одном условии… написать надо правильно и красиво. Каждый иероглиф по сути и есть магическая руна, которая нуждается в энергии, чтобы стать оружием в руках мастера. Хотя, как сказал бы Рэби, это у меня лишь бы кого изничтожить, а другие может любовные послания строчат. Были и такие дисциплины, как иностранные языки… тут вообще отдельный разговор. Я наивно полагала, что являюсь образованным эвейем, так как Рэби обучил меня дарнийскому и гаальскому. Два основных языка, которые положено знать в Империи членам благородных семей. Лишь придя в Храм я узнала, что говорю на своеобразном наречии Дарнии и Гаалы. Если говорить как есть то, что в первом, что во втором случае это был язык, которым пользовался простой люд… э… самый простой и преступники. Когда впервые меня услышал преподаватель гаальского, по храму пронёсся очередной слушок, связанный с именем Игнэ: проклятого наследника воспитывали лучшие воры и убийцы Гаалы. Теперь я была ещё и заграничным головорезом. Рэби, конечно, оправдывался, что молодость у него была бурной и самое главное, что смысл я могу передать, но от этого мой образ в глазах учащихся лучше не становился.

Так вот, пробелы в моём образовании определённо были, потому пользуясь наличием свободного времени и отсутствием интереса ко мне Китарэ, я стала вольным слушателем на лекциях по праву, истории и литературе. Хотя, литературу я посещала из чистого упрямства. Все занятия, что я посетила, были посвящены стихам великих поэтов прошлого… Я не понимала ни слова из того, что они пытались там выразить.

Говоря о том, что день был всё страннее и страннее, я имела в виду то, что сегодня меня изволил сопровождать Китарэ. Мы вместе молились, ели, а теперь шли на лекцию по праву, которая вот-вот должна была начаться.

— Ты интересуешься законами? — вдруг спросил Китарэ, когда до здания, где велись общие лекции, оставалось не более сотни шагов.

Ну, он не первый, кто спрашивал у меня о подобном. После слуха, который пустил один из преподавателей иностранного языка, учитель права меня тоже об этом спросил… Хорошо хоть, после урока.

— Мне надо поддерживать репутацию, — хмыкнула я, — ты знал, что меня считают самым опасным из всего ожерелья? — улыбнулась я всей абсурдности этих слухов.

Иногда я думаю, знаем ли мы тех, кто нас окружает на самом деле? Или мы знаем о них только то, что приписываем им сами?

— Ну, — кивнул Китарэ, — в чем-то они правы, — усмехнулся он.

— Ха, тут ты прав, — не стала отрицать я того, что меня, несомненно, забавляло.

Натянутость в наших улыбках постепенно стиралась, точно мы провели вместе ни один день, а гораздо больше времени. Я не могла сказать за то, что чувствует Китарэ. Но для меня это морозное утро, постепенно перетёкшее в ясный солнечный денёк, когда иней на деревьях продолжал искриться мириадами крошечных звёзд, превратился в миг, где я обрела странное удовлетворение и спокойствие просто от того, что могла быть рядом с ним разговаривая ни о чем, смеясь над какой-то ерундой. Такое в моей жизни было впервые. Я привыкла хранить самые приятные и памятные воспоминания в своём сердце. Это были мои сокровища. И я уже знала, что именно этот миг я буду хранить очень бережно.

Всякий раз стоило мне переступить порог огромной аудитории и направиться в сторону мест окружавших трибуну преподавателя, в аудитории наступала мертвенная тишина. Мне кажется, профессорам стоило мне выделить небольшое вознаграждение за поддержание дисциплины на их уроках. Неважно, сколько было студентов и кто именно внутри, замолкали все. Вот и сегодня не было исключением. Стоило моей фигуре возникнуть в проеме двери, как повисло почти осязаемое молчание.

— Ну, серьёзно, — пробурчала я, — может, в императорском цирке будем выступать? — исподлобья бросила я тяжелый взгляд на группу эвейев, что стояли сейчас ближе всего ко мне.

Парни смутились и тут же отвели взгляд. Прекрасно, я альфа-самец! Крутой и беспощадный задохлик в полторы меры ростом.