Осколок его души

Всё это происходило на центральной улице, ведущей в храм Двенадцати. Мимо нас проходили эвейи, кто-то останавливался и наблюдал, чем всё закончится. Кто-то шушукался и охал, выспрашивая у тех, кто подошел ранее, что происходит. Всё это я отмечала краем сознания, понимая, что скорее всего у меня будут огромные неприятности совсем скоро, но я не могла остановиться и просто отпустить этого парня. Никогда прежде я так не реагировала, даже когда оскорбляли меня. Что изменилось сейчас? Я впервые осознавала огонь внутри себя? Или же впервые он пробудился внутри, когда вступила в Нить Жемчуга Китарэ?

Явно собрав все силы в кулак, Рэйвон смог отстраниться от той боли, что я причиняла ему, и резко подняться на ноги, толкая меня спиной. Я пошатнулась, и этого хватило ему, чтобы повернуться и занести руку для замаха. Всё происходило с невероятной скоростью, и я понимала, что вряд ли сумею достойно уклониться от его прямого удара, когда на его предплечье сомкнулась чья-то рука, останавливая его. А уже спустя мгновение, из-за его спины вышел и сам мой спаситель.

Китарэ выглядел хладнокровным и невозмутимым, как и всегда его маска отчужденности была безупречна. Он бросил на меня мимолетный взгляд, и тут же прямо взглянул на Рэйвона. Эвей попытался вырваться из его хватки, но не тут-то было.

— Я говорил тебе ни один раз, рано или поздно твои шутки закончатся весьма плачевно, — сказал Китарэ, нарочито медленно отпуская его руку.

— Китарэ, я…

— Мне всё равно, — взмахом руки останавливая любые попытки объясниться, сказал наследник. — Проверил? Рад?

— Проверил, — угрюмо буркнул парень, баюкая сломанную руку и бросая обиженные взгляды уже на меня. — Не очень…

— Иди и приведи себя в порядок, — кивнул он в противоположную от храма сторону. — Игнэ, за мной, — не дожидаясь моего согласия, Китарэ прошел мимо меня, судя по всему, намереваясь принять участие в ежедневной молитве.

Мало понимая, что именно произошло, и что означали его слова про проверку, я, тем не менее, молча отправилась следом за ним.

Мы шли в полной тишине, и даже, казалось, спешащие на молитву эвейи, нарочно замолкали, проходя мимо нас, стараясь как можно скорее пройти мимо.

— Рэйвон подозрительный и упрямый. У него особое чувство юмора, которое в основном понятно только ему одному. Очень своеобразный эвей, — сказал Китарэ, когда мы оказались вдвоем, пропустив вперёд основной поток эвейев. — Не знаю, что уж такого он сказал тебе, но надеюсь, у вас ещё будет возможность всё прояснить, — прозвучало это не как «надежда», а скорее уж как приказ.

Умнее было бы слушать, соглашаться и молчать, но в кои-то веки, Китарэ говорил со мной, и у нас ещё было время на беседу. К тому же, эхо былого гнева всё ещё дрожало внутри меня.

— И, что ещё мне следует знать, о твоем круге такого, к чему стоит отнестись с «пониманием»? — поинтересовалась я максимально вежливо, хотя, думаю, нотки сарказма всё же слышались в этом вопросе.

Китарэ глубоко вздохнул, поднял взгляд к небу, о чем-то поразмыслил, и всё же соизволил дать ответ:

— В твоём конкретном случае, даже я не возьмусь судить. Но в мои планы не входит проявлять излишнее участие к твоей судьбе, потому, просто избавь меня от этой необходимости, — бросил он на меня один из своих леденящих душу взглядов. — Это понятно? Мне всё равно, что именно ранит и оскорбляет твою гордость, абсолютно безразлично, как сложно «огню» бороться с собственным темпераментом, я не желаю об этом ничего знать и тем более не желаю сталкиваться с последствиями. Мой тебе совет, просто будь потише, — последние слова он практически прошептал мне в лицо, нависая надо мной, как угрожающая незыблемая скала.

Мой взгляд упирался в его шею, и я не решалась взглянуть ему в глаза. Вопреки любым доводам разума, именно начиная с этого самого дня, я почувствовала странную потребность в этом мужчине. Мне хотелось помочь ему, о чем бы он меня ни попросил… Хотелось, чтобы однажды я могла взять его за руку, а он посмотрел бы на меня, пусть не так, как сегодня ночью, а так, как смотрел на меня тот самый Аши из моих снов. Меня тянуло к нему, а от того, что он говорил сейчас, становилось не по себе. Мои нечаянные желания разбивались о каждое острое слово, которое он произносил. Я понимала со всей ясностью, призраки прошлого порой ничего больше, чем призраки давно минувших дней, которые неосторожно оживают по ночам в наших снах. Но всё же…

— Смею заметить, что в основном шумят вокруг меня, и не могу сказать, что я в восторге, — изогнув бровь, сказала я и позволила себе усмехнуться, придавая этому жесту практически осязаемый намек на то, что произошло этой ночью.

Это было дерзко, даже чересчур. Но в то же самое время, я не сказала ничего обидного или невежливого, а то почему Китарэ вдруг стал похож на жабу, готовую квакнуть, вовсе не моя вина, а целиком и полностью его собственные мысли.