Осколок его души

Идя по мокрым каменным дорожкам Храма Двенадцати, стараясь уйти как можно дальше от кого-то невидимого и неосязаемого, я брела сама не понимая куда. В воздухе стоял запах влажной листвы и земли, пахло свежестью, но это совершенно не радовало меня. Как я вышла на храмовую площадь, если даже не планировала этого, я так и не поняла. В это время дня она была совершенно пустынной. Занятия и молитвы давно закончились, погода не располагала к прогулкам, потому я оказалась совершенно одна перед величественным дворцом Двенадцати Парящих драконов. Мне захотелось подойти ближе, будто что-то влекло меня к ступеням, ведущим в храм. Быть может, статуи хищников, что в сумерках казались по-особенному зловещими и мрачными, а, может быть, просто хотелось занять себя хоть чем-то? Так, почему бы не постоять рядом с теми, с кем, судя по последним событиям, мне никогда не встретиться лично.

Я неспешно подошла к лестнице, ведущей в храм, и стала подниматься по скользким ступеням туда, где на веки замер мой дракон-покровитель. Радави. В нависших над Мидорэ сумерках его рубиновые глаза казались багрово-черными. Его хищный оскал не пугал меня, а наоборот странным эхом находил отклик в душе. Огромный, мрачный, яростный, сейчас он казался не просто божеством, а возмездием всякому, кто рискнёт встать у него на пути. Наши взгляды встретились, и по спине прошел рой мурашек, словно я и впрямь смотрела в глаза кому-то очень древнему, жестокому, но по совершенно непонятным причинам, родному. Я не хотела отвести взгляд. Напротив, мне хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь в рубиновую мглу его глаз. В какой-то момент холодный камень, из которого были высечены его глаза, вдруг показался мне живым. Он точно с интересом присматривался ко мне. Сама не знаю почему, но вдруг захотелось прикоснуться к огромной морде зверя. Я протянула ладонь и дотронулась до шершавого камня, как мир вокруг меня вдруг исчез, растворяясь непонятными кляксами и появился вновь. Вот только я больше не стояла на мокрой каменной лестнице посреди пустынной храмовой площади. Мои стопы утопали в раскалённом белоснежном песке. Удушающий жаркий воздух вдруг накрыл меня, точно плотным покрывалом. Неестественно ярко-голубое небо над головой и прямо передо мной широкий постамент, где вместо огромного каменного зверя, вальяжно развалился мужчина в черном шёлковом кимоно, которое было слишком фривольно распахнуто на груди. Его багряные волосы, свободно ниспадали по широким плечам, а взгляд… пожалуй, он всё ещё походил на взгляд того самого дракона, что всего мгновение назад был передо мной.

— Тебе самой не тошно? — поинтересовался он, одним тягучим движением потянувшись и тут же сев, скрестив ноги перед собой. Моргнул, и его темно-багряные глаза разрезали ниточки черных зрачков.

Может быть, мне и было, но от шока я не могла заставить себя даже кивнуть, продолжая таращиться на мужчину передо мной.

Некоторое время он молча смотрел на меня то ли изучая, то ли ожидая ответа.

— Сколько ещё думаешь так жить? — вновь поинтересовался он, изогнув смоляную бровь. Слов у меня вновь не нашлось. — Ты не была немая, я знаю.

— Я… просто…

— Нет-нет, это не хочу слушать, — отмахнулся он, опустив плечи и сгорбившись, точно моё невнятно мычание было для него разочарованием века. — Значит, боишься меня? — ни с того ни с сего, его красивые губы, вдруг исказил хищный оскал. Он вдруг соскочил с той огромной каменной плиты, на которой продолжал сидеть и оказался передо мной так близко, что мне показалось, я кожей почувствовала тот невероятный жар, что исходил от его тела. — И между тем, не я убил тебя, — прошептал он мне в лицо. — Видишь ли, я не убиваю своих детей, они неплохо с этим справляются и сами.

— Что… вы знаете… можете рассказать, — пыталась я подобрать слова, чтобы обратиться к ожившему… кем бы то ни было, при этом стараясь не задумываться, что, возможно, я просто сошла с ума и разговариваю с плодом своего воображения.

— Рассказать? Не верь словам, Иви, верь себе. Знаешь, — его слова стали вдруг такими ласковыми и теплыми, — я ведь не кусаю… своих детей, — усмехнулся он, словно это было действительно смешно.

В мире, где я оказалась было неестественно тихо, ровно до того самого момента, как небо над нашими головами не пронзил яростный рёв зверя, который отозвался внутри меня странной вибрацией. Словно этот самый рёв одним разом задел каждую струнку моей души, заставляя вибрировать её в ответном порыве.