Осколок его души

Конечно, он был прав. С его точки зрения, у меня вообще не было оснований верить ему. Но, взять хотя бы такую мелочь, как мой пол. Как бы я не старалась избегать того, чтобы говорить о себе в мужском роде, но всё равно я позволяла всем заблуждаться, а так ли уж тонка грань между заблуждением и обманом? Как ни крути, но однажды это откроется, и как тогда я смогу объяснить… Я не хочу путаться в словах, умолять и бесконечно извиняться. Я хочу рассказать всё это так, как было на самом деле для меня. Даже если он не поймет, отвергнет или возненавидит, я это приму; но буду знать, что сделала всё, что следовало.

— Моё доверие не бездумно. Я знаю свою роль для твоей Нити, потому могу полагаться на тебя.

— Хорошо, — через некоторое время всё же ответил он. — Ты знаешь, что со мной происходит, стоит мне соприкоснуться с собственной стихией. Ты уверен, что сможешь справиться с ним?

Как было бы здорово сказать уверенное «да», но когда появляется Аши, я и с собой-то не уверена, что могу справиться.

— Вполне, — тем не менее ответила я.

Его взгляд стал ещё более пристальным, и я поняла, что он не верит моим словам. То, что сам Китарэ находил Аши опасным, я уже поняла, но вот почему он так считал, не знала.

— Послушай, Аши вполне разумен и… и если бы только захотел прислушаться к нему… к самому себе, — затараторила я, пока он не успел перебить меня, — ты бы это тоже понял. Ты смотришь на него, как на чужака, врага, но он твоё отражение! Неужели ты этого не понимаешь? Ты не представляешь, как он ждёт тебя! — выпалила я.

Китарэ глубоко вздохнул, прикрыв глаза, но всё же подавил резкий ответ, которым, должно быть, хотел осечь меня, и заговорил вновь весьма спокойно.

— Ты первый эвей, которого он терпит рядом и которому не попытался навредить. Пока я был ребёнком, я не мог контролировать то, когда мой дар выходил из-под контроля, потому были случаи, когда Аши появлялся весьма неожиданно. И, — выдохнул он, — это убило многих, кто был тому свидетелем.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила я, затаив дыхание.

— Как ты думаешь, долго проживет тот, кто стал свидетелем безумия наследника? — просто спросил он. Вопрос был риторическим и в ответе не нуждался, тем страшнее от него становилось. — Он никогда не появлялся тихо или незаметно. И, каждый раз, когда это происходило из дворца пропадали слуги… Я не могу знать наверняка, что он делал, но если даже родная мать в какой-то момент стала бояться меня, то, пожалуй, это о чем-то говорит.

— Но именно твой страх злит его больше всего, — не выдержав, всё же сказала я то, что успела понять.

— Пожалуй, мы всё это затеяли, чтобы разобраться именно с твоим прошлым, и всё же, я хочу быть уверен в том, что никто в Храме и за его пределами, не увидит меня в таком состоянии. Потому, пойдем, мне надо кое-что тебе показать.

Не дожидаясь моего ответа, он повернулся ко мне спиной и направился вглубь парка. Я смотрела ему в спину; и думала о том, насколько же мы с ним похожи. Наше общее прошлое сковало наши сердца в страхе и потаённой боли, и если мы действительно хотим начать двигаться вперёд, то нам стоит наконец-то разорвать эти оковы.

Листва не деревьях в парке потихоньку начинала желтеть, преображая пространство вокруг, раскрашивая его в различные оттенки багряно-красного, золотого, дерзкого оранжевого. Я никогда не видела осень в Мидорэ. Тут она наступала царственно и красиво, вырисовываясь сквозь пелену дождя, расцветая нарядными красками. В Турийских лесах, осень вспыхивала и растворялась в оковах льда и снега за считанные дни. Тут же, именно зима длилась как краткий вздох перед началом буйного цветения, а осень завораживала своими красками и нежной прохладой.

Мы немного удалились от центральной дороги вглубь парка, прежде чем остановиться напротив невысокого холма. Китарэ уверенно обошел его и приблизился, решительно стряхнув с одного из склонов пожухлую листву.

В немом изумлении, я наблюдала за тем, как появляется каменная плита, испещрённая множеством символов.

— Из нас двоих, — тем временем заговорил Китарэ, — более-менее в своём уме будешь только ты, — закончив очищать плиту, повернулся он ко мне лицом, — потому, я подготовился, — усмехнулся он.

Улыбка на его лице до сих пор была нежданным гостем, тем ценнее она была для меня.

— Подойди, — позвал он меня. — Честно сказать, раньше это был склеп, — кивнул он в сторону холма.

— Склеп? — переспросила я.

Эвейев было принято предавать огню или родной стихии в посмертии. В землю закапывали лишь детей Притви. Но, делалось это либо в местах силы, либо на территории храма.

— Да, здесь хоронили тех, кто погибал в Храме, готовясь отправиться за полотно. Такое, как ты понимаешь, тоже возможно, но производилось только с согласия рода. Одним словом, это было давно, — вновь, немного нервно улыбнулся он.

Что-то я уже начинала побаиваться его улыбок… Не к добру это, целых два раза за такой краткий промежуток времени.

— Зачем ты привел меня сюда? — нахмурилась я.

— Ну, — немного замялся он, — ты не подумай ничего такого, на самом деле я приготовил его для себя…

— Склеп?