Осколок империи

Чуточку изменившееся выражение лица, промельк в глазах, легкая смена позы – из таких мелочей и получается делать выводы о реакции собеседника на твои слова. Язык тела очень сложно замаскировать полностью. А лучшие в этом умении, как ни странно, профессиональные игроки в карты. Не обязательно шулера, скорее наоборот. Лучшие в этом деле те, кто выигрывает, не подтасовывая нужные карты, а считывая эмоции партнеров по игровому столу. И никакого риска получить обвинение в шулерстве и сопутствующие «приятности» вроде ножа в бок или пули в затылок.

Впрочем, это так, воспоминания о совсем юных годах, когда, мотаясь по послевоенному СССР, я учился жизни у разных, очень разных людей. По большей части у тех, кто давно и прочно встал по иную сторону закона. Неприятно? Да, но выбора тогда просто не было. Или там, где волки жрут всех, включая друг друга, или в радостно блеющее советское стадо, готовое смиренно ждать и терпеть, пока всех, кто хоть немного выделяется и не соответствует революционным идеалам, пускают на заготовку либо шерсти, либо мяса. Хоть и в переносном смысле, но суть не меняется.

А чекист-то и впрямь немного расслабился. Троцкисты – это с недавних пор для ОГПУ пусть покамест во многом потенциальная, но все же дичь. Опасная, еще обладающая немалым влиянием во власти, но существующая уже далеко не в главной роли. Поэтому…

– Доказательства? Понимаешь, Лешенька, нам без них не обойтись. После суда над Блюмкиным и некоторыми помельче… начались волнения. Того же моего бывшего начальника, Трилиссера, Менжинский вынужден был снять с поста главы иностранного отдела. Но его же не просто сняли, СК как сторонника Троцкого, а перевели на пост замнаркома Рабоче-крестьянской инспекции. Важный пост, ответственный. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул я, действительно хорошо осознавая суть игры «бульдогов под ковром». – Потому и Троцкого всего лишь выслали за пределы СССР, даже гражданства не лишив, не говоря уже о большем. И дали увезти весь свой архив – немаленький и очень опасный. Почти все его сторонники по-прежнему обладают властью, влиянием и, случись что, способны на многое.

– Верно рассуждаешь, – Руцис, не удержав эмоции, скривился так, будто зачерпнул полной ложкой из помойной лохани. – Блюмкина они «отдали», точнее, смирились с его выдачей лишь потому, что сами понимали его опасность. Он мог и по собственной воле вспомнить свои навыки убийцы и террориста. И на кого бы их направил, только он сам и ведал бы. Направил бы… Тогда…

Есть попадание! Напоминание о Блюмкине пробудило в голове моего собеседника ту самую ассоциативную цепочку: троцкист, террорист, возможность использования своих талантов относительно самых разных целей. Но ведь этот самый Блюмкин отнюдь не был уникален. И среди чекистов в целом, и среди чекистов, склонных к поддержке Троцкого в частности.

– Жестокость, высокая подготовка, полное ориентирование в Москве и умение не привлекать к себе внимание. Очень вероятное использование удостоверения ОГПУ, хотя наверняка поддельного или чужого с вклеенной фотографией. Да, это не белоэмигранты из РОВС, те слишком давно не были здесь, не знают реалий, – рассуждал вслух Руцис, радуя меня этими своими мыслями. – Есть, конечно, все эти «бывшие» – как среди «лишенцев», так и восстановленных в правах. Но часть под негласным наблюдением, другая просто не может появиться в столице, третья не знает той террористической специфики, что была использована. Маловероятно! Но нельзя исключать.

– Можно, Аркадий Янович, смело можно исключать, уж из числа организаторов и высшего звена исполнителей точно, – заверил я собеседника. – А вот в качестве козла отпущения вполне могут подбросить кого-нибудь. Скорее всего, уже мертвого, но с некоторыми уликами. Дескать вот вам агент РОВС – наслаждайтесь! Но почему белоэмигранты в этом не задействованы, я уже излагал.

– Может, и так, Леша, я это не отвергаю. Сама мысль о действиях троцкистов с центром принятия решений в другой стране обстоятельна, перспективна и мне нравится. Только до нее не мы одни додумаемся.

– Конечно же, – с ходу согласился я. – Но многие ли рискнут послать свое мнение в письменном виде на имя самого Менжинского?

– Опасно это!

– Хм?

Ответ на это мое вопросительное хмыканье последовал далеко не сразу. Но все-таки последовал, хотя настроение у чекиста заметно упало.

– Вячеслав Рудольфович прочитает поступившие от меня соображения, скорее всего, внимательно и даже среагирует. Но нигде, и в ОГПУ тоже, не любят тех, кто пытается в одиночку получить всю награду за толковую идею, действия, результат. В иностранном отделе много тех, с кем приходится считаться. И это даже не Артур Христианович Артузов, он-то свое и так получит.

– То есть вам придется делиться?

– Да.

А делиться столь перспективным направлением Руцису сильно не хочется. Вот и сидит надувшись, аки мышь на крупу. Понимает, что стоит ему открыть рот перед коллегами из иностранного, как станет он не первооткрывателем, а всего лишь одним из группы. Существенная разница, с какой стороны ни посмотри!