Осколок империи

Впрочем, сейчас речь не о том. Пока я сопровождал Руциса к выходу, разговоры были буквально ни о чем. Так, болтовня о рабочих моментах, что не представляли из себя ничего секретного и ничего интересного. Зато стоило немного удалиться от «здания на Лубянке», как тон Руциса резко сменился.

– Понимаю твою осторожность, Леша, но теперь никто не подслушает. Говори.

– Прямо вот так, на ходу? Нет, я могу…

– Да, на ходу не стоит, – пожевав губами, согласился чекист. – Вот скамейка неподалеку. Присядем.

Скамейка так скамейка. Хоть меня вполне можно назвать барином, но мне даже терпеть не придется. Нормальное место.

– Я слушаю твои соображения, мальчик мой, – цепким взглядом окинув окрестности, вымолвил Руцис. – Не хочу торопить, но времени сегодня у меня мало.

– Понимаю. Поэтому постараюсь покороче обрисовать положение дел, как я его вижу. А дальше вы сами станете решать, нужно ли вам более подробное толкование и тем паче обсуждение. Итак, я полностью согласен, что у убийств зарубежные организаторы, а их цель – устрашение сотрудников ОГПУ. И на первый взгляд, выгоднее всего это делать белоэмигрантским организациям. Скорее всего, самой крупной, то есть РОВС, но нельзя исключать и те, которые помельче. Вот только…

– Тебе не нравится версия с РОВС. Причины?

– Она слишком очевидна, Аркадий Янович. Лежит на поверхности, сверкает, как свежеотчеканенная монета из фальшивого серебра. А попробуешь такую монетку на зуб – сразу ощущается неестественность, неправильность. Вы же помните терроргруппы, засылаемые в СССР Кутеповым. Под руководством Захарченко-Шульц, Ларионова, других. Все они, как успешные, так и нет, были ориентированы на выполнение задачи: убить, взорвать. И все! Простите, я могу быть откровенным до конца?

Пронзительный и оценивающий взгляд, короткое раздумье. И кивок, дающий добро на ту самую «откровенность», которую я собирался скормить чекисту.

– Белые никогда не знали толка в терроре. Для них верхом были расстрелы после военного суда или быстрое уничтожение врагов. Ну бомбы кидать научились… спустя долгие годы, – легкая усмешка, показывающая, с каким скептицизмом я отношусь к подобному «устрашению». – Зато мы, ВКЧ-ОГПУ, умели это с самого начала, сразу взяв все возможное у эсеров и анархистов, а еще добавив своего.

– Вот ты куда клонишь. Рискованное дело!

– А пусть другие не рискуют и ковыряются среди белой эмиграции, стремясь найти жемчужину в навозной куче до той поры, пока рак на горе три раза свистнет. Не они это, Аркадий Янович! Конечно, можно громко объявить, что это злобные беляки из-за рубежа гадят советской власти, и даже арестовать кого-то. Но толку-то? Убийства все равно продолжатся. И тогда пошедшие по легкому пути будут выглядеть не то что глупо, а совсем даже жалко.

Я смотрел на чекиста и видел, как на его лице отражалось, как писалось в некоторых романах, «нешуточное борение». Оно и понятно, ведь одно дело вылавливать тех, кто однозначно заклеймен партией как враг, а совсем другое – перетряхивать грязное белье разных «товарищей». Могут не просто не понять, а и жестко ответить. И хотя я знаю, как именно добавить Руцису бодрости, но сначала выжду. Полезно знать, до каких пределов простирается его желание отличиться.

Ага, закурил, жадно затягиваясь. Таким манером папиросу в три затяжки сжигают. Ну да, так и есть. Те самые три затяжки, и окурок летит в сторону. Сам же чекист тихо, но уверенно говорит:

– Если ты ошибаешься, Алексей, потеряешь всё. И мне достанется… – Ясно, таким образом дает понять, что, случись неприятности, он сдаст меня со всеми потрохами как инициатора. – Подумай, есть у тебя действительно убедительные доводы?

Нормально. Подобный вариант меня устраивает. Готовность сыграть опасную партию у Руциса есть, но в ней он будет защищать свою персону всем и всеми, кто попадется под руку. Правильно я тебя оценил, чекист, и это очень хорошо. Сейчас остается лишь понизить градус опасности. Тогда ты чуток расслабишься и станешь самую малость менее подозрительным.

– Все не так серьезно, как вам показалось, Аркадий Янович. В этом деле явно прослеживается заграничный след, без него организаторам было бы намного сложнее. И есть местные сообщники, назвать которых «товарищами» значило бы сильно им польстить.

– Даже так? Кого ты имеешь в виду?

– Вспомним не столь далекие события. Дело Блюмкина – того самого, что был расстрелян за ярый троцкизм и связь с самим высланным из СССР Троцким. Еще раньше были слова Вячеслава Рудольфовича Менжинского на XV съезде ВКП(б) о попытках троцкистов связаться с определенной частью белоэмиграции. Безуспешной, поскольку те Троцкого и его сторонников ненавидят, но попытка действительно была. Это доказано. Прочие дела, масштабом поменьше и не столь известные, разнообразные беспокоящие сигналы…