Оскорбление нравственности

— Возможно? — заорал Веркрамп. — Я всегда прав!

— Да, сэр, — подтвердил сержант еще более поспешно.

— Так вот, как же поступили эти «садоводы»? Они ушли на время в подполье, а потом стакнулись с коммунистами и либералами, чтобы разрушить ту прекрасную республику, которую создали мы, африканеры. И взрывы этих бомб — первый признак того, что они начали наступление. Но я не намерен сидеть сложа руки. Я им этого так не спущу. Я посажу этих негодяев в тюрьму и выжму из них всю правду прежде, чем они успеют навредить по-настоящему.

На этот раз сержант Брейтенбах дождался момента, когда лейтенант прервал свою тираду сам, и только тогда рискнул задать вопрос.

— А может быть, лучше вначале сообщить комманданту Ван Хеердену? Тогда, если что не так, ответственность будет на нем.

Но лейтенант Веркрамп и слышать об этом не желал.

— Половина проблем в нашем городе возникает только из-за того, как этот старый дурак относится к англичанам, — отпарировал лейтенант. — Он к ним чертовски мягок. Иногда мне даже кажется, что любит их больше, чем народ, к которому принадлежит сам.

Сержант Брейтенбах ответил, что он всего этого не знал. Единственное, что он знал, так это то, что деда комманданта застрелил какой-то англичанин после сражения под Паардебергом. Но про деда Веркрампа и этого нельзя было сказать: тот служил в армии буров, но при этом продавал лошадей англичанам. Однако сержант был человеком тактичным и решил не упоминать этот факт. Он снова взялся за список подлежавших аресту.

— А куда мы их всех посадим? — спросил сержант. — В камерах верхнего этажа мы лечим от пристрастия к кафиркам, а в подвале все забито.

— Отправляйте их прямо в тюрьму, — ответил Веркрамп, — и проследите, чтобы каждого помещали в отдельную камеру. Важно не дать им договориться друг с другом.

Через полчаса в дома тридцати шести наиболее влиятельных граждан Пьембурга нагрянула вооруженная полиция, и рассерженных и перепуганных обитателей прямо в пижамах препроводили в полицейские фургоны. Один или два арестованных оказали отчаянное сопротивление. Им спросонья показалось, будто начался бунт зулусов и восставшие явились убивать их прямо в постелях. Впрочем, причиной недоразумений послужила кромешная тьма, в которую ввергли весь город агенты Веркрампа. В стычках были ранены четыре полицейских, а владелец фирмы, торгующей углем, застрелил свою жену, чтобы избавить ее от участи — оказаться изнасилованной толпами черных. Позднее, однако, он сообразил, что допустил ошибку.

К рассвету удалось арестовать практически всех из намеченного списка, хотя в ряде случаев возникли ошибки и недоразумения, в которых еще предстояло разобраться. Человек, выхваченный из объятий супруги мэра, оказался не высшим должностным лицом города, но его соседом. Когда наконец задержали самого мэра, тот почему-то решил, что его арестовывают за причастность к коррупции в высших сферах.

— Позор! — возмущался и протестовал мэр, когда его заталкивали в полицейский фургон. — Вы не имеете никакого права вмешиваться в мою частную жизнь! Меня избрал народ! — Но его протесты остались втуне.

Утром, поспав пару часов, лейтенант Веркрамп и сержант Брейтенбах проехали по тем точкам, где накануне произошли взрывы. Сержанта снова поразило, насколько точно ориентировался в обстановке исполняющий обязанности комманданта. Веркрамп, никого ни о чем не спрашивая, прекрасно знал, куда надо ехать. После того как на дурбанском шоссе они осмотрели остатки трансформатора, сержант спросил Веркрампа, что тот собирается делать дальше.

— Ничего, — к изумлению сержанта ответил Веркрамп. — Через несколько дней мы сможем арестовать всю коммунистическую организацию Зулулэнда.

— А что делать с теми, кого мы арестовали сегодня ночью?

— Они будут допрошены, и их показания позволят нам установить весь круг заговорщиков, — пояснил Веркрамп.

Пораженный сержант лишь качал головой.

— Чертовски хочется верить, что вы понимаете, что делаете, — только и сумел выговорить он. На обратном пути они заехали в тюрьму, где Веркрамп проинструктировал группу сотрудников службы безопасности, которым предстояло вести круглосуточные допросы.

— Действуйте как обычно, — наставлял он их. — Держите арестованных все время стоя. Не давайте им спать. Припугните их малость для начала. Скажите, что их будут судить по закону о терроризме и что они должны доказать свою невиновность. Никаких адвокатов — у них на это прав нет. Скажите им, что их могут держать под арестом сколь угодно долго и без всякой связи с внешним миром. Вопросы есть?[37]

— Любые, сэр? — поинтересовался один из присутствующих.