Оскорбленный взор. Политическое иконоборчество после Французской революции

Но особенно впечатляющей и наиболее подробно документированной следует признать охоту на имперские изображения, развернувшуюся в департаменте Арьеж, притом что республиканские убеждения здесь были распространены весьма слабо[1203]. Заполнить пробелы в архивных документах помогают устные воспоминания, собранные местным историком в начале ХХ века[1204]. Эти рассказы очевидцев: школьных учителей, кюре, членов генерального совета — показывают, какое важное место в их воспоминаниях о собственном прошлом занимает война знаков. Из главного города департамента волна иконоборчества распространяется концентрическими кругами, по всей вероятности благодаря вмешательству республиканских активистов. 5 сентября в городе Фуа, куда согласно воле народа был призван бывший участник революции 1848 года и депутат от Арьежа Англад, чистка начинается мгновенно и производится систематически. Орел над решеткой префектуры, бюсты в общественных зданиях — все подвергается ритуальному осквернению, в ход идут и черная краска, и нечистоты. В городе Сен-Жирон соотношение сил неблагоприятно для иконоборцев, поэтому им приходится действовать тайно, ночью, однако результатов они достигают не менее зрелищных: памятник Бийо, бывшему министру Наполеона III и депутату, «спущенному сверху» в здешний избирательный округ[1205], в ночь с 6 на 7 сентября сшибли с пьедестала и бросили в реку. В городе Тараскон-сюр-Арьеж бюст императора, украшавший монументальный фонтан, ударами молотка своротили с постамента, разбили, поволокли по земле. Затем эстафету принимают маленькие коммуны: Сюрба, Раба, Меркю; там гипсовый бюст императора разбивают на мелкие куски, сопровождая это оскорблениями и криками. В устных свидетельствах очевидцев бюст императора именуется просто «гипсом», без уточнений: иконоборчество лишило изображение императора какой бы то ни было сакральности и свело к чистой материи.

Остается в силе и инструментализация иконоборчества местными нотаблями. В Мино, бургундской деревне, многолетнюю историю которой исследовала группа антропологов в 1970‐е годы[1206], революция 4 сентября 1870‐го во всем вплоть до знаков оживляет старые конфликты, с 1830‐х годов сталкивавшие две соперничающие команды: семью Поте и семью Виллере. Поте, с 1867 года занимающий пост мэра, но симпатизирующий республиканцам, не мешает части жителей захватить бюст Наполеона III и публично его разбить, потому что видит в этом способ прочнее утвердить свою власть над гражданским пространством[1207]. Он клянется в верности республиканизму. «Всю жизнь я исповедовал республиканские убеждения», — восклицает он, выдавая императорский бюст иконоборцам, меж тем как противная партия требует бюст себе и желает его сохранить. Борьба за бюст вновь дает толчок «топологическому перераспределению власти», начавшемуся в 1830 году, когда одна из партий сажала, а другая вырубала деревья свободы на определенных участках коммуны[1208].

Тем не менее контекст патриотического энтузиазма и военного поражения изменяет конфигурацию жестов. Гнев иконоборцев 1870 года направлен не столько на низвергнутого государя, сколько на бездарного главнокомандующего. Поражение воспринимается как предательство, «Империю обвиняют в том, что она отдала Францию в руки врага»[1209]. В Кабанне (департамент Арьеж) 5 сентября, в день, когда молодые люди должны тянуть жребий, чтобы определить, кому служить в армии, целый отряд призывников с красной лентой на шляпе марширует по улицам коммуны, распевая «Марсельезу» и «Походную песню»; один из них выносит из мэрии бюст императора, укрепляет его на древке трехцветного флага и, перед тем как разбить, проносит по улицам с криками «Долой Империю! Да здравствует Республика!»[1210] Разлучив бюст с флагом, в тот момент еще неприкосновенным, жители Кабанна разбивают его не столько как воплощение суверенной власти, сколько как символ поражения. В Меце осада города пруссаками замедляет трансфер власти и изменяет условия его восприятия. Военные власти официально признают правительство Национальной обороны только 13 октября, когда положение становится критическим. В тот же день толпа собирается на Ратушной площади и срывает орла с древка национального флага; одновременно жители Меца подписывают петицию против Базена, обвиняемого в намерении реставрировать империю и в военной бездарности[1211]. В данном случае политическое иконоборчество неразрывно связано с патриотическим.