Оскорбленный взор. Политическое иконоборчество после Французской революции

В городах со значительным республиканским влиянием ресентимент, копившийся со времен государственного переворота 1851 года, вкупе с сильной народной политизацией последних лет Империи и фрустрацией патриотических чувств летом 1870 года обуславливает ожесточенные атаки на имперские символы и знаки суверенной власти: в Лиможе, например, толпа выкалывает глаза императору на портрете (копии с работы Винтерхальтера) и кастрирует его[1212]. Однако в архивных документах эти процессы освещены очень выборочно, поэтому, к сожалению, составить полное представление о них невозможно. Известно тем не менее, что иконоборческие жесты зафиксированы в Лионе, Марселе, Бордо, Нанте, Ниме, Тулоне, Сент-Этьенне, а также в городках более скромных, таких как Шалон-сюр-Сон, Арль, Фуа или Сарлá[1213]; повсюду они в очередной раз сопровождают транзит политической власти.

Особенно бурные иконоборческие выступления происходят в городах, где урбанистические реформы по образцу оссмановской перестройки Парижа и насыщение наполеоновской эмблематикой серьезно изменили городское пространство, — таких как Лион, Марсель и Бордо[1214], тем более что в них традиционно были очень сильны республиканцы[1215]. Если при Наполеоне III политические изображения насаждались повсюду, то теперь иконоборцы направляют это оружие против его создателя. В Бордо основная волна ненависти обрушивается на конную статую императора. Финальное разрушение продолжает начавшийся еще раньше процесс десакрализации этого памятника, изменяющий его значение[1216]. Установленный в 1858 году, он был призван увековечить тесную связь между императором и городом, где принц-президент произнес знаменитую речь 1852 года[1217]. Он сочетал военный образ — император на коне — и мирную речь, к которой отсылала надпись на пьедестале: «Империя — это мир». В контексте реформы воинского призыва подобное противоречие не может не привлечь внимания противников государственной политики. Оно превращает статую в «действующую», в площадку для высказываний, подобную статуям «говорящим»[1218]. В марте 1869 года в знак протеста против предложенного Ньелем проекта закона о создании мобильной национальной гвардии, в которую входили бы все мужчины, не состоящие на действительной военной службе, молодые призывники устраивают забастовку и вместо того, чтобы предстать перед призывной комиссией, собираются и ходят по городу с морковками в руках, а затем с иронией возлагают их к подножию статуи Наполеона III[1219]. Позже, вечером некоторые из них кидают в памятник камни. Изваяние императора превращается в воплощение ненавистного призыва. Два года спустя, летом 1870-го, люди, движимые оскорбленным патриотическим чувством и тревогой за судьбу призывников, участвующих во франко-прусском военном конфликте, обращают свою ненависть на статую императора. 7 августа молодые люди тщетно требуют от префекта новостей с фронта, а затем собираются вокруг изображения Наполеона III. 12 августа под влиянием дурных новостей и слухов толпа в 10 000 человек приходит к зданию префектуры, кричит: «Да здравствует Республика!» и угрожает разрушить конное изваяние государя[1220]. Наконец, 4 сентября публично объявленное известие о пленении императора под Седаном звучит как приговор его изображению. Толпа, вооружившись веревками, сваливает бронзовую статую на землю. Обломки проносят по городу, а потом бросают в Гаронну[1221]. Осквернение статуи, которую окликали и оскорбляли в конце 1860‐х годов, завершается ритуальным утоплением. Заочная казнь императора свершается даже прежде, чем префект провозглашает Республику. Итак, перед нами не просто театральная копия революции, происшедшей чуть раньше в Париже, но полноправный элемент местного революционного процесса.

То же самое можно сказать и о Лионе; здесь события развиваются даже с большей наглядностью. 4 сентября, после получения известий о седанском разгроме, толпа из нескольких сотен республиканцев врывается в ратушу, срывает и кромсает трехцветный флаг, превращает его в красный, провозглашает Республику, а затем переводит это провозглашение на язык визуальных образов: деревянный бюст Республики, сохранившийся с 1848 года, выставляют на одном из балконов ратуши, а императорский бюст тем временем разбивают на куски, которые разбирает толпа зрителей[1222]. Иконоборческий жест совершается в то же самое время, когда учреждается правление исключительного периода — местный комитет общественного спасения. Этому последнему требуется знак революции, которая уже претендует на звание социальной и федеративной: «Напротив трехцветного флага, правительственного, военного и религиозного лабарума, появляется красное знамя, флаг гражданина»[1223].