Оскверненный трон

– Тогда послушай – я буду с тобой откровенен. Мы не можем больше оставаться в Хугли. Португальцы боятся, что мой отец покарает их, если они будут продолжать держать нас здесь, о чем мне и сказали. Но я также знаю, что мы не можем и путешествовать дальше без цели. Армии отца очень быстро догонят нас и сотрут с лица земли. Мы можем уплыть на корабле в Персию или какую-нибудь другую страну, но я не хочу покидать родину. Кроме того, моя жена очень слаба, а я должен в первую очередь думать о ней. Поэтому я решил написать отцу письмо с просьбой о примирении. Не знаю, согласится ли он услышать меня, но я должен попробовать. Вопрос следующий – согласишься ли ты быть моим посланником? Как иностранец и бывший слуга Томаса Ро, которого мой отец считал своим другом, ты будешь в большей безопасности, чем любой другой могольский эмиссар. Кроме того, ты хорошо знаешь двор и то, как он функционирует. Так что у тебя хороший шанс доставить письмо до адресата.

– Конечно, светлейший.

Глава 19. Посланник

В райском мире Кашмира все было фиолетового цвета – и поля диких крокусов, которые тянулись до самого озера Дал, и воды самого озера, которое сверкало аметистом в солнечном свете, и пики окружающих гор… Джахангир лежал на спине среди крокусов, вдыхал их сладковатый аромат и время от времени отрывал лепестки цветов и подбрасывал их в воздух – так, что они кружились вокруг него, словно снежинки. Какой же покой он ощущает вокруг… Он может лежать так, пока не начнутся настоящие снегопады, которые укроют его тело своими успокаивающими ледяными хлопьями…

– Повелитель. – Голос слуги вернул его к реальности и разрушил мечты.

Джахангир со стоном повернулся на покрытом светло-желтой парчой диване, который служил ему ложем в его личных апартаментах в Агре, и почувствовал, как чья-то рука осторожно коснулась его плеча.

– Повелитель, прибыл посланник от шахзаде Хуррама.

При упоминании имени сына Джахангир открыл глаза и медленно сел. Изысканный, слегка размытый мир, созданный вином и опиумом, разрушился, и он протер глаза. В потоке солнечных лучей, проникавших через джали напротив его ложа, окружающее казалось слишком резким и слишком ярким. Его взгляд упал на кубок, украшенный драгоценными камнями, который стоял на низком столике возле дивана. В нем еще плескались остатки темно-красного вина. Протянув дрожащую руку, падишах сделал глоток и почувствовал, как горькая жидкость проникла ему в горло. Он закашлялся и выпил воды, которую ему поспешно налил разбудивший его молодой слуга.

– Что ты сказал? – переспросил правитель.

– Твой сын, шахзаде Хуррам, прислал посланника. Тот просит о встрече с тобой.

Хуррам? Джахангир на мгновение задумался. Иногда в своих ярких, реалистичных снах он видел своего третьего сына, но тот всегда был на расстоянии – на противоположном берегу реки, или высоко на стенах крепости, или скакал галопом в клубах пыли. Всегда слишком далеко, чтобы можно было окликнуть его, и, казалось, он совсем не замечал отца. За годы, которые прошли с того момента, как падишах видел Хуррама в последний раз, он достаточно часто вспоминал о нем в предутренние часы, и тогда боль и гнев в его душе смешивались с сожалением о тех временах, когда шахзаде был верным сыном, которым он так гордился, что осы́пал его золотом и драгоценностями… Но, даже одурманенный вином и опиумом, правитель понимал, что послание от Хуррама сейчас, когда Махабат-хан со своей армией догоняет его, могло означать только одно – капитуляцию.

– Я сейчас приду в Зал официальных церемоний, – сказал Джахангир слуге севшим голосом. – Пусть соберут придворных и предупредят госпожу. Она наверняка захочет послушать с женской галереи то, что будет говорить посланник… И убери это, – добавил он, протянув слуге кубок с вином.

Прошел почти час. Наконец Джахангир появился на своем троне, и трубач по его сигналу поднес свой инструмент к губам, чтобы возвестить несколькими короткими звуками, что падишах готов к аудиенции. Когда правитель бросил взгляд на решетку, укрепленную высоко в стене с одной стороны от трона, ему показалось, что он увидел за ней блеск темных глаз под жемчужной диадемой. Отлично – Мехрунисса на месте.

Правитель наблюдал, как посланник Хуррама медленно приближается вслед за четырьмя стражами, одетыми в традиционные зеленые цвета моголов. Джахангир не мог рассмотреть его лицо – оно было загорожено спинами охранников, расступившихся в стороны на расстоянии двадцати футов от трона. Немного неуклюже, как будто он не привык к этому, мужчина бросился на пол, вытянув руки в стороны в формальном приветствии корунуш. Под темным тюрбаном Джахангир увидел багровую кожу. Посланник оказался европейцем.

– Ты можешь встать, – разрешил падишах, наклоняясь вперед, чтобы лучше разглядеть собеседника. Когда тот встал на ноги и поднял голову, Джахангир увидел пару голубых глаз на сожженном солнцем молодом лице. Оно было знакомым, но мозг правителя все еще был затуманен, и он с удивлением посмотрел на молодого человека.

– Кто ты?