Оскверненный трон

Оставшись одна в своих покоях в гареме, Мехрунисса мерила комнату шагами, ожидая, когда появится падишах, – она была уверена, что он скоро придет. Что конкретно написал Хуррам? Женщина сгорала от нетерпения, желая узнать это, и в то же время ощущала некоторую тревогу. Если б только она смогла перехватить это письмо, как перехватывала те, которые Хуррам писал отцу в самом начале их разрыва! Что бы шахзаде в нем ни написал, она видела, как сильно это задело Джахангира. Ярость, которую он чувствовал по отношению к сыну и которая позволила ей так легко подтолкнуть его к мысли об объявлении шахзаде вне закона, постепенно сходит на нет. Падишах стареет – и морально, и физически. А когда на них начинают дуть холодные ветры старости, некоторые мужчины иногда пытаются исправить те ошибки, которые совершили в жизни, пока у них есть еще время на это. Может быть, в глубине души Джахангир жаждет воссоединиться с сыном…

Смерть Парвиза, случившаяся два месяца назад – он тогда страшно кричал в белой горячке, – расстроила Джахангира и заставила его более внимательно относиться к тому, сколько он сам поглощает вина и опиума, смягчив, возможно, его отношение к его другим непутевым сыновьям. За последнее время ее муж несколько раз заговаривал о том, что хорошо было бы улучшить условия заключения Хусрава…

Мехрунисса услышала шаги и голоса, провозглашавшие: «Дорогу падишаху!» Потом распахнулись полированные двери из тутового дерева, украшенные инкрустациями из слоновой кости. Когда Джахангир вошел, она подбежала к нему и взяла его за руки.

– Ты выглядишь взволнованным и больным. Что же этот бидалаут посмел написать в своем письме, что тебя так расстроило?

– Прочитай сама.

Мехрунисса схватила письмо и быстро пробежала его глазами.

– Хуррам знает, что против Махабат-хана у него нет никаких шансов, и именно поэтому написал тебе в таком умоляющем тоне. Но даже умоляя тебя о прощении, он не признает своей вины. Посмотри, что он здесь пишет. – Кончиком окрашенного хной пальца женщина указала на строчку «по причинам, которые мне до сих пор неясны, я, к несчастью, лишился твоей любви». – Он все еще раздувается от гордости и самомнения. Как будто это он прощает тебя, а не наоборот.

– Но если он искренне хочет восстановить хорошие отношения, – возразил Джахангир, – то, может быть, мне стоит об этом задуматься. Махабат-хан – один из лучших моих военачальников. Именно поэтому я послал его преследовать Хуррама. Я с гораздо большим удовольствием отправил бы его армию против персов – на тот случай, если они нападут на Кандагар, как сообщают нам наши шпионы. Как перс и бывший воин шаха, он лучше понимает их образ мыслей и тактику. И кроме того, если мой сын вновь склонится перед моей властью и сделает это добровольно, то это лишь прибавит мне величия в глазах подданных.

Мехрунисса внимательно посмотрела на мужа. Она уже давно не видела его таким решительным. И хотя она верила, что в конце концов сможет направить его мысли туда, куда посчитает нужным, возможно, он был прав. Несмотря на все то, что она только что сказала Джахангиру, у нее не было уверенности, что Махабат-хан, каким бы способным он ни был, сможет поймать Хуррама. А ведь все то время, на которое шахзаде останется отщепенцем, он будет представлять угрозу и для Джахангира, и для нее самой, и для ее планов, касающихся Шахрияра и ее дочери Ладили. Хуррам ведь тоже способный и опытный военачальник. И всегда будет существовать вероятность, что он сможет собрать достаточно сил, чтобы выступить против Махабат-хана. Она же сама слышала, что Малик Амбар предложил ему союз против Джахангира. Хуррам вообще может заняться поисками таких сил за пределами державы. Шах Персии, вне всякого сомнения, будет просто счастлив предложить ему войска в обмен на территориальные уступки. А что, если Хуррам предложит шаху столь желанный тому Кандагар? Ее персидские соотечественники уже дважды предлагали свою помощь могольским правителям – сначала Бабуру, а потом Хумаюну – в обмен на то, чего им очень хотелось.

– И каково твое мнение? Мне соглашаться? – настойчиво допытывался Джахангир, вращая на пальце кольцо с головой тигра, которое когда-то принадлежало его великому предку Тимуру.

Мысли Мехруниссы неслись вскачь, но выражение ее лица оставалось спокойным.

– Может быть, ты и прав, – сказала она. – Этот разрыв существует уже слишком долго, и ему пора положить конец. Он вызвал разлад и в моей собственной семье, и уже давно является для меня источником душевной боли. Я знаю, насколько счастлив будет мой брат, Асаф-хан, если этот разлад прекратится. Но надо все тщательно обдумать. Садись рядом.