Ослепительные дрозды

- А какое нам господин хороший нальет, такого и дерябнем, - нагло глядя в глаза Владимира Ильича ответствовала Маркиза. - Ну что, гражданин, угостишь даму "Агдамом" урожая 1917 года?

"Нет, не нравится она мне, - окончательно решил про себя Владимир Ильич, вздрогнув от слова "гражданин". - Наденька, хоть и приелась, а все лучше, чем эта вобла сушеная. Да и наглая какая, откуда такие только берутся? "Агдаму" ей подавай! Мне и самому "Агдам" не по карману, только читать про него доводилось. Что уж о простом народе русском говорить? Этим французикам все легко достается, а нам, россиянам - кукиш с маслом! Все с великими трудностями. Князья да графья только в России такие вина могут потреблять.

Ну, ничего. Вот, когда свершится, когда лопнет терпение народное, когда рабочий схватит за руку колхозницу и сольется с ней в праведном гневе, вот тогда все "Агдамом" упьемся! Но этих подонков, - Владимир Ильич боязливо покосился на развязную троицу, - Этих подонков тогда уже не будет. Истребим! Под корень вырвем! Поганым железом и каленой метлой... В землю вобьем, из-под земли достанем, четвертуем, останки закуем в кандалы и положим в Петропавловские казематы экскурсантам в назидание.".

- Заказ делать будем или c'est-ce que ce? - раздраженным фальцетом пропел над ухом Владимира Ильича гарсон No 2.

- Нет, - с присущей ему в определенные поворотные моменты истории суровостью ответил Владимир Ильич. - Я - пас!

- Какой еще пас? - удивилась Маркиза. - Кому - "пас"? Ой, а вы за кого болеете. За "Спартак"? Или - за "Зенит". За неправильный ответ тут же урою. Ну?

- "Пас"? - промямлил Владимир Ильич.

- Вот я тебе сейчас дам - "пас", - угрожающе прошипел тот, что стоял слева и сзади. Он положил на это плечо холодную, костлявую руку. - Агдам ставить будешь?

- Он будет, - ободряюще улыбнулся гарсону No 2 третий из компании, разодетый по-попугайски...

***

Доходяги-то они доходяги, прококаиненные, тощие, но так прилипли к Владимиру Ильичу, что оторваться от них он смог только в Финляндии. Взмок весь, ботинки разбил - еще бы - такой путь! Из Цюриха, из Швейцарии благословенной в Германию, потом - сбросив с хвоста это мерзкое семя, для страховки - в нейтральную Швецию - и тут - глядь! - на фоне Стокгольма снова за спиной знакомый, не в ногу, топот, снова эти мерзкие рожи. И снова - топот за спиной, мерзкие рожи по-прежнему в затылок Владимиру Ильичу дышат, "Агдама" требуют, инкубы. Вот, только в Финляндии и отстали. Что им в Финляндии делать? Дураки, дураки, а знают, что в Финляндии сухой закон. Что там даже Владимир Ильич не сможет им "Агдаму" купить. Даже под пыткой.

Обматерили его на границе, Маркиза палец средний вверх выпятила - что за жест, удивился еще тогда Владимир Ильич, но, на всякий случай, запомнил (на пленумах пригодится), повернулись и скрылись в растленной шведской толпе.

Денег нет совсем, просто беда, вся партийная касса на эти переезды вылетела. Правда, несколько глотков "Агдама" Владимир Ильич, все-таки, себе позволил. Заслужил. Устал, однако. И ночевать негде. В разбитых "Дуберсах" ни в одну финскую гостиницу не пустят.

А вкус у Агдама странный. Индустриализацией отдает. И электрофикацией. А горло перехватывает. Хочешь сказать: "Дайте сдачи", а поневоле вылетает гортанное и варварское "ГОЭРЛО".

Машинист, душка, чудесный грузин, попался. Но - на всякий случай посадил рядом с топкой. Чтоб не баловал попутчик. Сыды, говорит, поэзжай до лубой станция, куда тэбэ, ара, нужно. Главное, спат мнеэ нэ давай, рассказывай чего-нибуд. А то, говорит, сам знаэш - заснэш за рулем...

Руля, Владимир Ильич, правда так и не обнаружил, потея возле топки. Но грузин ему определенно понравился. Все-то у него в паровозе ладилось - то пар выпустит, то бомбу в окно бросит. В общем, симпатяга. В тендере паровоза овечки блеют. А на клапане котла - доллар железный бряцает - для удачи. Кабина локомотива вся сплошь в дагерротипах членов североамерканского когресса первого созыва, по котырым темпераментный грузин то кулаком бил, то соусом ткемали мазал - ублажал.

Сначала, потея от страха и жара печи Владимир Ильич молчал - от самого Гельсинфорса до Выборга. А потом, вдруг, неожиданно, почувствовал неожиданную симпатию к машинисту - уж больно хорош тот был, когда, проезжая мимо больших станций, бомбы в окно швырял.

На подъезде к Выборгу белоирокезы повстречались, так симпатичный грузин просто в окошко посмотрел, бровями повел - тут же пришпорили коней белоирокезы и растворились в поднявшемся неожиданно со всех финских болото тумане пряча в седельные сумки видавшие виды скальпы. И поглотил их туман, и тьма пожрала белоирокезов вместе со скальпами, лошадьми и политической несостоятельностью.

И тогда начал рассказывать ему Владимир Ильич - и про Маркса, и про Энгельса, про всю братву, и про заводки классовые. И про за базары партийные. И про толстый и обширный базис с тощей жилистой надстройкой.

Миновав Зеленогорск-Териоки чудесный грузин уже и веру новую принял. Обратился.