Ослепленная правдой

Но стоило ей пройти еще несколько шагов, страх вернулся, может быть, она ошиблась и  впереди, невидимый, поджидает ее дракон с разверстой пастью. Или протянет руку призрак и  уведет в ужасный мир мертвецов, никогда не прекращающих умирать, потому что кто-то их  постоянно воскрешает. И потом, уже трезво, кротко-смиренно, но с бесконечной печалью  подумала, что, может быть, это никакой не склад, а, например, гараж, и ей даже почудился  запах бензина, вот как может обмануться сознание, если капитулирует перед им же самим  сотворенными монстрами. Но тут рука ее уткнулась во что-то, но не в липкие пальцы призрака,  не в огнедышащий зев дракона, и, ощутив холодное прикосновение металла, гладкую,  уходящую вверх плоскость, жена доктора догадалась, не зная, как это называется, что  наткнулась на стеллаж. И сообразила, что параллельно ему должны находиться другие, такие  же, и теперь оставалось лишь понять, на каком выставлены продовольственные товары, а не,  запах не обманет, моющие средства. Не думая больше, каких трудов будут стоить ей поиски  лестницы, она пошла вдоль стеллажей, принюхиваясь, ощупывая, встряхивая. Здесь были  картонные упаковки чего-то, бутылки стеклянные и пластиковые, маленькие, средние и  большие склянки, жестянки с, наверно, консервами, тюбики, резервуары, емкости, коробки, и  она доверху заполнила этим один из мешков: Съедобное ли хоть, подумала беспокойно.  Перешла к другим полкам, и на второй нежданное случилось, слепая, не ведающая своего пути  рука наткнулась и сбросила несколько маленьких коробочек. И от звука, с которым ударились  они об пол, замерло сердце: Спички. Дрожа от волнения, жена доктора нагнулась, пошарила по  полу и нашла, этот запах ни с каким другим не спутаешь, ни запах, ни звук, с каким, когда  встряхнешь коробок, погромыхивают маленькие деревянные палочки, вот выдвигающаяся  середка, вот шершавый, покрытый фосфором бочок, чиркнула серная головка, и вслед за  вспышкой крохотного пламени возник расплывающийся, зыблющийся, как звезда в туче,  кружок света, о боже, на свете, оказывается, есть свет, а у меня глаза, чтоб увидеть его, так будь  же ты благословен, свет. С этой минуты дело пошло много веселей. Начала со спичек и набила  ими целый мешок, хотя: Не надо тащить так много, шептал ей здравый смысл, но она не желала  внимать ему, потом подрагивающий свет озарил полки, и в самом скором времени пакеты  заполнились, а первый пришлось опорожнить, потому что там не оказалось ничего толкового,  зато на сокровища, лежавшие в остальных, можно купить весь город, чему не стоит удивляться,  ибо понятия ценности меняются, и если вспомнившийся нам король предлагал некогда свое  царство за коня, то чего бы, умирая с голоду, не отдал он за эти подмигивающие ему мешки с  едой. Вот лестница, путь лежит прямо. Но прежде жена доктора садится на пол, вскрывает  упаковки с копченой колбасой и с нарезанным черным хлебом, скручивает пробку с бутылки и  начинает без зазрения совести есть и пить. Если не поем сейчас, никогда не донесу свою кладь  куда нужно, думала поставщица. Подкрепившись, повесила пакеты на предплечья, по три на  каждое, руки вытянула перед собой и зажигала спички, пока не добралась до нижней  ступеньки, с которой начала свое мучительное восхождение, еда еще не переварилась, ей нужно  время, чтобы дойти до мышц и нервов, и в таких случаях лучше всего работает все-таки голова.  Бесшумно отъехала в сторону дверь. А если кого-нибудь встречу в коридоре, подумала жена  доктора, что тогда делать. Коридор был пуст, но она повторила свой вопрос: Что тогда делать.  Можно бы, конечно, дойдя до выхода, повернуться и крикнуть: Там, в глубине коридора,  лестница в подвал, а внизу полно еды, угощайтесь, дверь я оставила открытой. Да, она могла бы  так сделать, но не сделала. Помогая себе плечом, закрыла дверь, сказала себе, что и правильно,  что не сделала, страшно представить, что только началось бы тут после этих ее слов, слепцы  рванулись бы сюда как безумные, это все равно что в сумасшедшем доме крикнуть: Пожар,  сверзились бы со ступеней, покатились вниз, а их задавили бы и растоптали идущие следом,  которые тоже бы оступились, потому что одно дело ставить подошву на твердую ступень и  совсем другое - на бьющееся под ногой тело. А когда это съедим, схожу, еще принесу,  подумала она. Сдвинула свои пакеты вниз, перехватила, глубоко вздохнула и вышла в коридор.  Нет, ее не увидят, но почуют то, что она съела: Колбаса, вот дура-то, это же настоящий горячий  след. Стиснула зубы, крепче сжала ручки пакетов: Бежать надо, подумала она. Ей вспомнился  слепец, порезавший себе колено осколком стекла. Если и со мной такое случится, если я тоже  наступлю на стекло, мы, вероятно, уже позабыли, что эта женщина босиком, не успела еще  зайти в обувной магазин, как поступают все прочие слепцы, которые, несмотря, да уж как тут  смотреть, на свое несчастье, выбирают себе обувку, пусть и ощупью. Бежать надо, и она  побежала. Поначалу пыталась лавировать между слоняющихся группами и поодиночке  слепцов, не прикасаясь к ним, но это сильно замедляло передвижение и заставляло, меняя  направление, останавливаться, ненадолго, разумеется, но и этой минутки было бы достаточно,  чтобы учуять колбасную ауру, ибо аура - это не только нечто эфирное и благоухающее, и в  любой миг кто-нибудь из слепцов может крикнуть: Кто здесь ест колбасу, и, пока не  прозвучали эти слова, жена доктора оставила, так сказать, попечение и понеслась напрямки,  налетая на встречных и попутных, сшибая их, сбивая, расталкивая и отпихивая, то есть перешла  в режим спасайся кто может, заслуживающий самого сурового порицания, ибо так себя не  ведут по отношению к людям, и без того уже отягощенным несчастьем.