Османец

— У тебя есть только час, — сказал Хоквуд. — Через сорок пять минут последует залп, а через пятнадцать минут мы возобновим военные действия.

— Я думаю, что мы примем ваши предложения, Хоук-паша. — Бригадино посмотрел Энтони в глаза. — Если бы султан прислал не тебя, а кого-нибудь другого, я бы продолжал стоять насмерть.

Когда Бригадино вернулся на позицию, Хоквуд поехал к турецкому лагерю.

— Ну что там? — волновался Мустафа-паша.

— Через час я жду его решения, — сказал Энтони. — Он должен принять его. У него нет выбора.

— В таком случае тебя надо поздравить, Хоук-паша. Падишах будет доволен тобой.

— Однако армия была готова к бою. Если венецианцы решат воевать, мы должны будем положить этому конец одним сильным ударом, — объяснил Мустафа.

Время летело быстро. Песочные часы были установлены только по возвращении Энтони в лагерь, но песчинки, казалось, утекают с необыкновенной скоростью. Когда три четверти часа миновало, Энтони приказал дать залп. Взрыв сотряс тишину. Мгновенно возобновилась суета на стенах, и флаг венецианцев опустился по рее.

Ряды турок взорвались радостным криком, одновременно забили барабаны, зазвучали трубы, загудели цимбалы.

— Твои люди должны занять позиции, Мустафа-паша, — сказал Хоквуд.

Мустафа склонил голову.

— Ты доставишь кое-что в бухту, Пиале-паша.

Пиале-паша склонился в свою очередь.

— Можно ли нам сначала посмотреть на сдавшихся? — спросил Мустафа. Его покорность почему-то тревожила Энтони.

— Конечно, мы должны это сделать, — согласился Энтони и пошёл вперёд в сопровождении генералов и сипахов.

Из разрушенных ворот появился отряд конных офицеров, лошади едва держались на ногах. Во главе отряда был сам Бригадино, он представил своего генерала, Астора Бальоне, османским военачальникам. Затем медленно стали появляться остальные защитники крепости, при выходе они складывали оружие на землю. Турки ликовали, играла бравурная музыка. Венецианцы шли с опущенными головами и поникшими плечами, едва волоча ноги по песку. Все они, очевидно, голодали и большинство из них были ранеными.

Шеренгу завершали женщины и дети. Они выглядели слабыми, испуганными и со страхом поглядывали на свирепые лица турок.

— Твоих людей будут сопровождать до берега, — сказал Энтони Бригадино. — Мои корабли начнут перевозить их завтра.

Когда вышли последние, Энтони въехал в город и направился на поиски склепа. Гниющие тела валялись на улицах, крысы сновали перед его конём. Бригадино сопровождал его. Он показал арсенал, в котором пороха оставалось едва ли на один выстрел.

— Вы храбро сражались, — сказал Хоквуд. — Жаль, что меня не послали раньше. Теперь идём, ты будешь моим гостем на борту флагмана.

— Я должен оставаться со своими людьми.

— В этом нет необходимости. Их накормят, им не причинят вреда. Даю слово, но если хочешь, давай удостоверимся в этом.

Они поехали на берег, где находились венецианцы — толпа изнурённых и испуганных мужчин, женщин и детей. Им раздавалась пища и вода из турецкого лагеря.

— Твои люди смотрят на меня, — заметил Бригадино, — как волки, окружающие стадо овец.

Но тем не менее Бригадино удостоверился во всём своими глазами и вместе с Бальоне принял приглашение Энтони отужинать на борту флагмана.

— О, какая благодать! Вновь вдохнуть свежего воздуха, — сказал Бригадино. — Что ты будешь делать с городом?

— Он будет заново отстроен, — ответил Энтони. — Падишах хочет основать на острове еврейскую колонию.

— Твой хозяин — необыкновенный человек, — признал Бригадино. — Когда прибудет транспорт? — поинтересовался Бригадино. Он хотел быть подальше от места своего поражения.

Энтони посмотрел на Пиале-пашу.

— Транспорт для перемещения армии прибудет через несколько дней, — сказал Пиале-паша и уточнил: — Для османской армии.

— А транспорт для венецианцев? Я приказал ему быть в полной готовности.

Пиале посмотрел на Пертав-пашу.

— Мустафа-паша отменил твой приказ, Хоук-паша, — сказал Пертав.

— Что?

— Мы по-прежнему воюем с Венецией, — объяснил Пертав. — Мы не можем им вернуть две тысячи воинов, чтобы они снова вооружались против нас. Мустафа-паша решил оставить большинство противников здесь, чтобы убедиться, что Венеция сохраняет мир.

— Противники? — Бригадино выпрямился. — Так вот какова турецкая честность! Вот какова цена твоему слову, Хоук-паша!

— Я уверяю, ваша светлость, что Мустафа-паша ошибся, — сказал Энтони. — Он превысил свои полномочия, и его приказ будет немедленно отменен.

— Мустафа-паша уже отдал приказ, — настаивал Пертав-паша.

И в этот самый миг с берега донёсся ужасный вопль.

Бальоне вскочил и побежал к перилам.

— Это резня! — завопил он.

Энтони поспешил вслед за ним.

— Именем Аллаха, немедленно прекратите, или я прикажу повесить вас.

— Ты прикажешь повесить меня? — спокойно спросил Пертав-паша.

— Ты такой же предатель, как любая турецкая собака! — кричал Бригадино.

— Схватить его! — завопил Пертав, и мгновенно венецианцев окружила охрана.

Бальоне обнажил меч, но был сражён ударом сабли и растянулся на палубе в луже крови.

Хоквуд смотрел на происходящее в полном оцепенении.