Повелительница львов

Повелительница львов

Я была королевой.

И я всё ещё королева, несмотря

на несчастья, преследующие меня.

Единственно, о чём я сожалею,

так это о том, что не вышла замуж за

своего свёкра. Разве тогда мы

не покорили бы мир?

Я всё сокрушила, бы ради своей славы.

Не пощадила бы никого, даже себя.

Они называли меня волчицей,

но сами были львами под моими знамёнами.

Глава 1

   — Поторапливайся, — сказала маман. — Тебя ожидает граф.

   — Но ведь это вполне естественно, чтобы граф ожидал принцессу, — возразила я. — Тем более что граф не слишком-то благородного происхождения.

   — Не имеет значения, — не терпящим возражения тоном заявила маман. — Он фаворит короля Генриха[1]. Твой дядя Шарль[2] настойчиво советует заключить этот брак, более того, проявляет к нему живейший интерес.

Дядя Шарль — он был женат на сестре матери — без сомнения, проявлял живейший интерес. И не только к браку. У него вызывало живейший интерес всё, что имело отношение к его «маленькой Мег». Зачастую этот интерес становился раздражающе навязчивым. Никогда нельзя было предвидеть, что выкинет дядя Шарль, — такую уж семейную черту он унаследовал.

Однако предлагаемый мне брак интересовал и меня саму, причём гораздо больше, чем казалось маман. В свои четырнадцать лет я должна была стать супругой величайшего, как все уверяли, короля во всём христианском мире. И этот брак, вы только представьте себе, зависел от одобрения внука торговца! Но я всегда принимала жизнь такой, какая она есть. Если мне суждено получить величие из рук торговца, пусть так оно и будет.

Сопровождаемая маман, она шла рядом со мной, сестрой Иолантой и фрейлинами, те держались позади, я вступила в зал для аудиенций, где меня ожидал Уильям де ла Пол, граф Суффолкский.

Я была готова ко всему чему угодно, ведь мне непрестанно твердили, будто все англичане — негодяи, которые только тем и заняты, что сжигают французские усадьбы да насилуют живущих там женщин. И вот теперь мне предлагают выйти замуж за их короля, руководствуясь, скорее всего, соображениями политическими. Но с раннего детства мне внушали, что, выходя замуж, я должна буду пожертвовать своими личными чувствами ради государственных интересов.

Должна признаться, меня не слишком-то интересовал королевский посланник. По полученным мною сведениям, в мае 1444 года графу Суффолкскому исполнится сорок четыре. Иными словами, он чуть ли не в дедушки мне годился, а молодые девушки отнюдь не склонны интересоваться дедушками.

Однако увидев графа, я была ошеломлена. При моём появлении он расшаркался и описал широкий полукруг шляпой. И эффектное же, следует признаться, он представлял собою зрелище: золотая диадема, отороченная коричневым мехом, розовая, крашенная мареной мантия, серо-голубые отвороты рукавов и в тон им остроносые башмаки. Но больше всего меня поразила не одежда — сам граф, высокий мужчина, могучего — в отличие от придворных моего дяди Шарля — сложения, с золотисто-рыжей шевелюрой и бородой и сверкающими голубыми глазами. Было в его облике нечто орлиное; благородная, высокомерная манера держаться выгодно отличала его от моего дяди, склонного, невзирая на свой королевский сан, семенить и сутулиться, словно под бременем плохих вестей. Впрочем, он и в самом деле получил немало плохих вестей за свою жизнь. Но, глядя на графа Суффолкского, оставалось только с уверенностью сказать, что этот человек не получал никаких вестей, кроме хороших.

Короче говоря, это был самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела или увижу, за исключением одного моего заклятого врага: да поразит его холерой Господь!

Глядя на графа Суффолкского, я невольно подумала, что, если он типичный англичанин, — а почему бы ему и не быть типичным англичанином? — я счастливейшая из женщин. К тому же мне не раз говорили что Генрих VI — достойный сын своего знаменитого отца Генриха V, великолепного образчика мужчины своего времени.

Могу, не хвалясь, заверить, что и граф оказался поражён мною не меньше, чем я им. Обращаясь к одному из своих приближённых, уверенный, очевидно, что я не знаю английского языка, он заметил: «Да она чертовски хороша!»

Английский язык входил в круг предметов, которым меня обучали, и я прекрасно всё поняла, однако не обиделась, ибо учитель объяснил мне, что англичане не способны произнести ни одной фразы без ругательства. Французы, кстати, нередко, иронизируют по этому поводу.