Осьминоги, каракатицы, адские вампиры. 500 миллионов лет истории головоногих моллюсков

Вдобавок к плавникам и сифону ультрафиолетовые лучи высветили небольшую, но показательную особенность ископаемого головоногого — статоцисты, аналог нашего внутреннего уха. Статоцисты — это крошечные полости, выстланные волосками и заполненные жидкостью; в каждой из них находится маленький камешек — статолит. При ускорении статолит «вжимает в спинку сиденья», как человека в разгоняющейся машине. При замедлении статолит катится вперед. Его движение давит на волоски, которые посылают сигналы в мозг. Таким образом кальмар удерживает равновесие.

Статоцисты современных головоногих различаются в зависимости от плавучести животного и его умения передвигаться в воде. Статоцисты Acanthoteuthis больше всего похожи на статоцисты гладких мускулистых хищников вроде кальмара Гумбольдта. Структура плавников, сифона и воротника белемнита подкрепляют это сравнение.

Клуг и его коллеги предупреждали: «Невозможно достоверно восстановить истинную скорость движения доисторического животного», но потом все же попытались это сделать: «Таким образом, мы предполагаем, что белемнитиды развивали скорости 0,3–0,5 м/с, сравнимые со скоростью современного Todarodes [тихоокеанского летающего кальмара] во время миграции»[132]. Это примерно соответствует скорости плавания «по-собачьи», достаточной, чтобы продвигаться против океанских течений на дальние расстояния. Неизвестно, как обстояли дела у белемнитов, а современные кальмары могут двигаться и быстрее. Передвигаясь короткими рывками, Todarodes развивает в среднем скорость до 11 м/с. Человеческий рекорд скорости плавания — 2,39 м/с. Фукс говорит: «Олимпийским пловцам понадобилось бы очень много допинга, чтобы состязаться с Todarodes, но белемнитов можно было бы обогнать и без него»[133].

Но даже если белемнитам не светили олимпийские победы, им хватало скорости, чтобы ловить рыбу.

Мой университетский профессор биологии радовался как ребенок каждый раз, когда среди окаменелостей попадались доказательства охоты беспозвоночных на позвоночных. Я с теплотой вспомнила его, когда в 2019 г. прочитала об одном из таких случаев, сохранившихся на века. Четыре белемнита рода Clarkiteuthis запечатлелись в камне буквально в момент поедания древней рыбы. Белемниты так увлеклись ужином, что погрузились глубоко в воду, задохнулись и были погребены под осадками. Трагический финал, но эти окаменелости продемонстрировали нам, что, несомненно, многие другие, более удачливые особи могли вести успешный образ жизни, питаясь рыбой[134].

Раковина белемнита с твердым ростром и прочным фрагмоконом доказала свою полезность, однако другие колеоиды пошли по пути дальнейшего сокращения раковины.

Сохранение кальция

Две группы колеоидов продолжали кальцифицировать раковины и пользоваться ими для плавучести, но в ходе эволюции ушли от сложной, состоящей из трех частей, внутренней раковины, как у белемнитов. Первая группа — каракатицы, которые полностью реформировали систему камер, сменили форму раковины и сохранили лишь следы ростра. Вторая группа — загадочные спирулы, которых никогда не видели даже многие специалисты по головоногим. Эти существа сохранили во фрагмоконах камеры старого типа, но форма их раковины в процессе эволюции снова превратилась в спираль.

Чтобы представить, как за миллионы лет эволюции возник сепион^{13} каракатицы, хватит нескольких минут. Она выглядит примерно как раковина белемнита, если сжать животное от плавников к голове. Тонкий стержень проостракума полностью исчезает, ростр сплющивается в плоский щит. Камеры фрагмокона под ним уплощаются и обрезаются так, что превращаются в диагональные слои. Столбы держат эти слои, подобно микроскопическим строительным лесам, не позволяя им слиться. Цилиндр сифункула превращается в то, что ученые называют сифункулярной зоной, которая все еще извлекает воду из пространства между слоями и впускает на ее место газ.

Сепион выглядит хрупким, собственно, он таковым и является. Именно поэтому его так хорошо использовать в качестве кальциевой добавки к питанию домашних птиц, шиншилл, крабов-отшельников и черепах. Раковина наутилуса тоже насыщена кальцием, но она настолько твердая, что даже очень упорным волнистым попугайчикам придется потрудиться, чтобы извлечь оттуда хоть каплю нужного вещества. Множество тонких стенок сепиона прогрызть и раскрошить гораздо легче. Впрочем, нет особых причин беспокоиться об истреблении диких каракатиц из-за добычи их раковин. В отличие от наутилусов, каракатицы весьма многочисленны и живут недолго, поэтому океан изобилует мертвыми каракатицами, а их сепионы в больших количествах волны выбрасывают на берег. Даже если они будут поломаны или повреждены — в птичьей клетке от них не требуется красота.

Рис. 5.4. На изображенной здесь спируле показано, как располагается раковина внутри животного

Carl Chun, Die Cephalopoden, 1910