Осьминоги, каракатицы, адские вампиры. 500 миллионов лет истории головоногих моллюсков

Из результатов исследований своего научного руководителя Винтер знал, что фосфатизация происходит в кислой среде, как в теле, так и вокруг него. В конце концов ему удалось найти студента Томаса Клементса, готового взяться за измерение pH у разлагающихся головоногих[192]. Как и ожидалось, уровень pH мертвого осьминога быстро снизился до значений, попадающих в окно фосфатизации (чем меньше число pH, тем выше кислотность). Но pH мертвого кальмара все время оставался слишком высоким для фосфатизации, «пока он весь не превратился в мерзкую кашицу».

Виновником высокого pH, по всей видимости, является хлорид аммония, который поддерживает плавучесть у большинства современных кальмаров[193].

Как вы, наверное, помните, поваренная соль — это хлорид натрия, а раз океан — это основной источник поваренной соли, то можно сделать вывод, что основная часть солей в океане — это хлорид натрия. Но соли могут иметь и другой химический состав, и хлорид аммония — одна из их числа. Аммиак чуть легче натрия, поэтому раствор хлорида аммония не такой плотный, как морская вода, другими словами, в морской воде он будет подниматься вверх. Разница совсем невелика, поэтому для создания значительной плавучести требуются огромные объемы хлорида аммония, и у некоторых кальмаров (их так и называют аммиачными) более половины всей массы тела приходится на раствор хлорида аммония.

Позволю себе еще немного утомить вас некоторыми химическими фактами: аммиак в водном растворе образует щелочь — основание, противоположность кислоты. Антикислота, можно сказать. Известно, что для фосфатизации требуется кислая среда. Аммиачные кальмары по своей природе щелочны. Поэтому у фосфата кальция нет никаких шансов заместить их мягкие ткани, и они превращаются в неспособную к фоссилизации слизь[194].

Вероятно, кальмары утратили фрагмокон, плавучую часть раковины, из-за эволюционного давления со стороны использующих эхолокацию китов. Или потому, что без фрагмокона им удавалось быстрее плавать и конкурировать с рыбами. Или же это произошло по чистой случайности. Что бы ни было причиной, нужда в плавучести не отпала, так что в отсутствие газа, наполнявшего раковину, развился альтернативный механизм ее поддержания — с участием хлорида аммония.

Побочным эффектом, который никак не повлиял на жизнь кальмаров, но немало расстраивает современных палеонтологов, оказалось то, что кальмары перестали сохраняться в виде окаменелостей. По словам Винтера, «они эволюционно выписались из ископаемой летописи»[195].

Живое ископаемое?

«По-настоящему интересный вопрос заключается в том, почему наутилус вообще до сих пор существует. Я не знаю, как на него ответить, — прямо говорит Джейкоб Винтер. — Только посмотрите на эту штуку — она плавает как попало, то и дело во что-нибудь врезается, у нее вообще едва ли есть способность различать, что делается вокруг. Не понимаю, как ей удалось выжить»[196].

Мы уже говорили, что наутилоиды существуют уже очень, очень давно. И их современные представители, кажется, не слишком изменились, за что их часто называют «живыми ископаемыми». Они плавают медленно и неловко, зрение у них неважное — кажется, они безнадежно отстали от жизни. И все же не стоит их считать глупыми пережитками прошлого, так же как крупных динозавров обреченными на то, чтобы уступить дорогу млекопитающим (эту идею давно опровергли, так что юные любители динозавров могли с ней и не сталкиваться, однако отголоски этого мифа все еще сохраняются в пренебрежительном слове «динозавры», которое мы употребляем по отношению к устаревшим технологиям или потерявшим связь с современной реальностью начальникам). На самом деле, чем больше мы узнаем о наутилусах, тем более сложными и загадочными они кажутся.

Наутилоиды, по всей видимости, являются самыми стойкими среди головоногих. Они незаметно проскочили через все массовые вымирания, в которых аммоноиды терпели страшные потери, пока полностью не вымерли. Разгадка выживания наутилоидов может скрываться в относительно большом количестве энергии, вкладываемой в каждого детеныша. Внушительный запас желтка в яйце, вероятно, позволял только что вылупившимся наутилоидам не зависеть от наличия планктона и пережидать трудные времена. Та же способность пережидать, скорее всего, привела их к успеху в кайнозойскую эру. И хотя их эксперименты с усложнением в стиле аммоноидов ни к чему не привели, они все еще держатся и даже, кажется, снова наращивают разнообразие.

Одним из явных преимуществ увеличения родительского вклада в каждого отпрыска является возможность передавать знания и обучать навыкам. Большинство животных, которых мы считаем умными, широко используют это преимущество. Слоны и дельфины, например, рожают всего по одному детенышу и занимаются его обучением долгие годы. Гуппи и мухи (которые пока не продемонстрировали примеры сложного поведения, такие как использование орудий или распознавание себя в зеркале) плодят десятки и сотни детей, не предлагая им никакой родительской заботы.