Осмысление. Сила гуманитарного мышления в эпоху алгоритмов

«Возможно, вы не знали, но финны любят выпить, — рассказал инвестор. — Каждый вечер я ходил с ними в место под названием Café Mozart. Мои новые знакомые много пили, и за зиму я хорошо узнал этих людей. Однажды все начали делиться своими предположениями. Люди готовились к девальвации марки. Я слышал это в их голосах».

На следующий день Джонсон отправился в Центральный банк Финляндии. Там он сообщил о намерении закрыть свою позицию в размере 2 млрд долларов. Транзакция была совершена в Финском почтовом банке, чтобы не сеять панику на рынке. В 10:00 Джонсон вышел из сделки. Он сразу вылетел в Нью-Йорк. По прибытии инвестор ликвидировал обязательства по сдаче одних ценных бумаг и одновременно заключал сделки по другим, чтобы сыграть против финской марки. Спустя несколько дней валюта Финляндии упала на 18%. Джонсон получил большую прибыль, хотя практически каждый инвестор на рынке потерпел огромные убытки.

«Все подходили ко мне и спрашивали: “Как ты предвидел это? Как понял, что они собираются отпустить валюту?” — рассказывал мне Джонсон. — Я знал, потому что был там. Я мог почувствовать это, пока говорил с финнами. Причем не с представителями центрального банка. Среди моих собеседников были финансовые инвесторы, трейдеры и представители профсоюзов. Свои знания я почерпнул из реального общения, полного настоящих эмоций. Дело вовсе не в фундаментальной механической экономике».

Джонсон сравнивал этот тип знаний со скудными данными, которые только и признавались «допустимыми» в его альма-матер — Массачусетском технологическом институте. Трейдер рассказывал: «Когда я брал математическую формулу из области экономики и применял к инженерным разработкам, она подходила прекрасно. Но в случае с анализом рынка труда была совершенно бесполезной. “Что же, парни, вы делаете? — спрашивал я. — Притворяетесь. Это человеческие системы, а не механические”».

Джонсон с ностальгией вспоминал одного из преподавателей Массачусетского технологического института — известного экономиста и историка Чарльза Киндлбергера. «Этот чудесный человек приглашал нас на генеральную репетицию Бостонского симфонического оркестра в пятницу утром перед концертом в выходные. Он звал на кофе с маффинами. Там мы слушали лекцию, а затем обсуждали. Этот человек жил экономической историей. Он работал над Планом Маршалла и написал знаменитую книгу “Мировые финансовые кризисы. Мании, паники и крахи”[15]. Его распознавание моделей брало начало в ситуации, истории, человеческих рассказах. Киндлбергер говорил банкирам, что книги Дефо, Бальзака и Диккенса очень важны для совершенствования в профессиональной сфере».

Возврат к литературной экономике

Экономика как дисциплина представляет собой идеальный пример деятельности, извлекающей наибольшую выгоду из всех четырех типов знаний и данных, насыщенных и скудных. Тогда почему столь многие настаивают на помещении этой дисциплины исключительно в область объективных знаний? Великий экономист Пол Самуэльсон говорил об этом конфликте в интервью ведущему новостей News Hour на канале PBS в конце 1990-х годов: «Экономика не точная дисциплина, а комбинация искусства и элементов науки. И это первый и последний урок, который нужно усвоить. По-моему, мы не приближаемся к точности. Но улучшаем базы данных и способы рассуждений о них».

Историк Исайа Берлин уникален в своем понимании сути данного урока. Большую часть своей карьеры ученый посвятил исследованию политических учений. Он стремился разделить на типы политические идеи и лидеров. Берлин работал над своими книгами и эссе во второй половине ХХ века. В этот период политологи и экономисты были одержимы поиском универсальных законов и основ всех политических систем. Они утверждали: определенные теоретические концепции могут заставить двигаться вперед всю социальную и политическую сферу жизни общества. Вызвать в этих областях прогресс, который свойственен науке. Ученые хотели, чтобы политические игры велись по рациональным правилам.

Берлин исследовал эти утверждения в сборнике «Чувство реальности: исследования идей и их истории». Точно ли понятие рациональной игры отражало реальность? На самом ли деле политика разыгрывалась по этим правилам? Ученый пришел к выводам об обратном. Опытный инвестор Джордж Сорос способен одновременно обобщать исходные данные невероятной сложности. Берлин обнаружил, что великие политические лидеры также обладали совокупностью особых личных качеств. Эти умения историк назвал «абсолютно обыкновенными, эмпирическими и квазиэстетическими». Политических лидеров отличали вовлеченность в реальность на основе опыта, эмпатическое понимание других и восприимчивость к ситуации. Они проявляли выдающиеся способности к синтезу «сплава из невероятного количества постоянно меняющихся, многоцветных, изменчивых, то и дело дублирующихся данных. Слишком объемных, быстрых, переплетенных между собой, чтобы их выловили, зафиксировали и назвали, как множество разных бабочек».