Основание Харькова (старинное предание)

— Во имя бога, великого и милосердного! — воскликнул Андрей, подняв вверх младенца. — Первенец мой, дарованный мне в избранной мною пустыне, да будет Афанасий Квитка! Ему, а чрез него и всему роду заповедаю никогда и нигде не отыскивать прав родителя моего. Батюшка! Призри, благослови нас и молись за нас!..

Братья и Мася, обнялись и, расцеловав новопришедшего в мир, занялись беседою, сколько позволило состояние Маси.

На другой день Муха «поспешить-поспешил» в Чугуев и скоро привёз оттуда священника с требами для совершения крещения. О[тец] Онуфрий был восприемным отцом Афанасию Квитке.

Когда здоровье Маси дозволило, Федосья Кузьминична, наговорив тьму желаний, отвезена была в Чугуев; Настя же, полюбив Масю, вызвалась остаться при ней для прислуги.

Призвав Муху и двух из его товарищей, Андрей предложил им ехать в Украину, за Днепр, в свои места, «и если уже, — так говорил он, — ваше желание непременно поселиться в этой пустыне с нами, то пригласите кого из земляков своих переселиться сюда. Страдания от ляхов и жидов невыносимы, утеснения за веру нестерпимы! До коих пор всё это переносить? Пока казаки соберутся и явно отложатся от Польши, как вы и я слышали о всеобщем желании их, то много горя достанется претерпеть! Кто хочет спокойствия, пусть смело идёт сюда. Здесь поселимся, здесь обзаведемся всем. Земля обетованная, край блаженный! Свободно будет нам молиться своему богу. Царь православный приимет нас под свою сильную руку, и мы счастливо будем жить здесь. Успеют ли наши земляки (я говорю — наши, потому что я взрос и стал человеком между вами), успеют ли они в своём задуманном благом предприятии? Боже их благослови возвратиться в недра родной своей матери; а мы в воле и спокойствии наживёмся».

— А дадут ли нам татары свободно жить? — сказал один из отряжаемых.

— Мы поселимся в стороне от того пути, по которому они пускаются на русские селения. Притом же будем жить скрытно, близ этих лесов. При малейшей тревоге мы со всем нашим имуществом скроемся в леса. Не успев с первого раза ничем у нас поживиться, они оставят преследовать нас. Если же бог пошлёт на мысль значительному числу поселиться с нами, тогда устроим себе острожок и будем в нём отсиживаться и отстреливаться. Татарва не любит этого, и оставит нас в покое.

Дав ещё полнейшие наставления, как им действовать и чем убеждать земляков своих к переселению, Андрей отпустил Муху с товарищами в путь, а о. Онуфрий напутствовал их молитвою о успехе в благом предначинании.

В ожидании исполнения задуманного предприятия поселенцы наши жили спокойно и не теряли времени к устройству для будущего. Андрей и два оставшиеся с ним казака, достав в Чугуеве необходимые инструменты, приступили к постройке избы, всё в той же берёзовой роще, где основан был и первый шалаш. Мася, здоровая, весёлая, живая, восхищённая тем, что мысль её об основании всегдашнего жилища в таком приятном, свободном, далёком от светского шума месте осуществляется, неотлучна была от мастера при строении, своего Андрея милого Квитки; тут же сидя и работая своё, занимала его то песенками, то шутками и всячески ободряла его в трудах. Маленький поселенец покоился близ неё; но плутишка, чтоб угодить матери и выиграть себе что-нибудь, по временам не плакал, а, как будто шутя, пищал — и тут Андрей, оставя зарубливать угол, кинет топор и очутится близ малютки вместе с Масею. Дитя зацелуют: да и сами начнут миловаться, пока-то вспомнят об оставленной работе. Настя со всем усердием исправляла всё по хозяйству. Нередко о. Онуфрий навещал их и по несколько дней проводил с ними, то беседуя, то так же с топором трудясь около бревна. Знакомый им Чугуев доставлял всё необходимое. Федосья Кузьминична находила случай навещать своего «внучка-красавца» и балагурством своим да присказками доставляла большое удовольствие нашим поселенцам.