Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров

Традиции могли нести в себе необъяснимую тайну. Если король проезжал через мост Шривенхем, в Уилшире, то местный землевладелец должен был поднести ему двух белых домашних петухов со словами: «Посмотрите, мой господин, на этих двух белых каплунов, которых вы получите в другой раз, но не сейчас». Если неподалеку от Чичестера выбрасывало на берег кита, то он принадлежал епископу весь целиком, кроме языка, который отдавался королю; если кита выбрасывало на берег в любом другом месте его епархии, епископ мог забрать только правый плавник. Традиции существовали как в городе, так и в деревне. В Киддерминстере, в Вустершире, в день избрания бейлифа город на час отдавался во власть населения; прежде чем закидать бейлифа и его свиту яблоками, горожане развлекались бросанием вилков капусты друг в друга. Грузчики из Биллингстгейта заявляли, что каждый чужак, заходящий на рынок, должен отдать честь установленному на нем столбу и заплатить шесть пенсов; после этого человека усыновляли двое «крестных» из числа грузчиков. Когда неженатого человека приговаривали к смерти в Лондоне, его могли помиловать, если найдется женщина, которая попросит о его освобождении при условии, что он на ней женится.

Сама страна представляла собой наслоение одной традиции на другую, и эти традиции задавали направление привычной деятельности. Возможно, это была и не слишком веселая философия истории, но она была важна, чтобы избежать тайных примет движения вперед, ниспосланных провидением или судьбой.

29 Воитель

Генрих Монмут взошел на трон как Генрих V, твердо намереваясь восстановить королевские финансы и разобраться со старым врагом — Францией. Он рассчитывал восстановить bone governaunce (хорошее правительство), особенно нацеливаясь на то, чтобы справиться с несправедливостью правосудия и коррупцией. Он был молод и силен. Гость, прибывший ко двору из Франции, отметил, что новый король скорее напоминает священника, а не солдата: он был худощавым, хрупкого телосложения, с овальным лицом и коротко подстриженными темными волосами. Разумеется, выглядел он аскетом. В ночь смерти отца Генрих обратился за советом к отшельнику в Вестминстерском аббатстве, которому исповедался во всех своих грехах.

Он был коронован в пятое воскресенье Великого поста 9 апреля 1413 года. В этот день шел град со снегом. Как говорили, такая погода предрекает царствование холодной суровости. Не было никаких сомнений, что Генрихом V движет как чувство долга, так и ощущение божественного права. Все изменилось. Он бросил привычки своей молодости и, по словам хронистов, буквально в одну ночь стал мрачным и серьезным королем. Он приобрел репутацию благочестивого короля, тщательно соблюдающего все церемонии; до своей женитьбы, которая состоялась семь лет спустя, Генрих хранил целомудрие. Он учредил несколько монастырей, в которых ежедневное вознесение молитв должно было поддерживать династию Ланкастеров. Также король ревностно относился к красоте. Летописец Джон Стоув писал, что «он восхищался песнями, стихами и музыкальными инструментами в такой мере, что в своей часовне среди прочих молитв любил читать „Отче наш“, некоторые из псалмов Давида, а также разнообразные гимны и акафисты». Отправляясь на войну во Францию, Генрих взял с собой органиста и певцов.

В отличие от своего отца он говорил на английском как на родном языке, и в этом отношении установил стандарт для языка документов в стране. Он был кем-то вроде ревнителя строгой дисциплины, властного и не допускающего возражений. Одно из королевских писем послу сэру Джону Типтофту начинается очень лаконично: «Типтофт, во имя веры я поручаю вам…» Здесь ключевым является краткое приветствие — «Типтофт». «Король, — писал Томас Хокклив, — воздерживался от длинных речей». Он говорил четко и точно. Он был эффективным управленцем, который вникал в детали проводимой им политики: он облагал королевство высокими налогами, но никогда не тратил деньги бездумно. Генрих поддерживал сердечные отношения с самыми значительными аристократами и хорошо управлялся с обеими палатами парламента. Он доказал, что при твердой руке средневековое правительство не обязательно должно быть шатким или бестолковым.