Основания девятнадцатого столетия

В данном столь характерном индивидуалистическом фено­мене сразу же напрашивается подтверждение связи различ­ных сторон индивидуальности. Я только что говорил, что наше стремление к «владению» является источником нашей сокровищницы знаний: в мои намерения не входило прида­вать этому слову какое-то осуждающее значение. Владение есть власть, власть есть свобода. Кроме того, всякое подобное стремление означает не только страсть усилить свою власть путем привлечения находящегося вне нас, но означает одно­временно страсть самоотдачи. Здесь, как в любви, — противо­положности идут рука об руку: берут, чтобы взять, но берут, чтобы суметь дать. Точно так же как, мы нашли у германцев сходство создателя государства и художника,²⁹³ точно так же определенное с высокими задатками стремление к обладанию имеет внутреннюю связь со способностью создавать новое из имеющегося и дарить это всему миру для обогащения. Кроме того, рассматривая историю наших открытий, не следует за­бывать, насколько большую и неприкрашенную роль играла страсть к золоту. На одной стороне дела открытия стоит про­стая причина, основа всего остального — исследование Земли, «открытие» планеты, которая служит местом жизни для чело­века: лишь отсюда последовал образ и сущность этой звезды, и одновременно основополагающее понимание места челове­ка в космосе, лишь отсюда мы узнали подробности о различ­ных родах людей, о видах камней, растительном и животном мире. Совсем на другом конце этого же дела стоит исследова­ние внутренних свойств видимой материи, то, что мы называ­ем сегодня химией и физикой, таинственное и до недавнего времени сомнительное и опасное, имеющее привкус колдов­ства вмешательство в природу, одновременно важнейшее происхождение наших сегодняшних знаний и нашей сего­дняшней власти.²⁹⁴ Итак, при освоении этих обеих областей знаний и во время исследовательских путешествий, как в ал­химии, непосредственные поиски золота были движущей си­лой. Конечно, у отдельных великих первопроходцев, наряду с этим и помимо этого, всегда наблюдается нечто иное — чис­тая идеальная сила. Колумб готов в любую минуту умереть за свою мысль, Альберту Магнусу видятся великие мировые проблемы. Но такие люди не нашли бы необходимой под­держки и к ним не присоединилась бы толпа необходимых для трудного дела открытия спутников, если бы не надежда на не­медленную добычу. Надежда на золото учила остроте наблю­дений, она удваивала изобретательность, она внушала самые смелые гипотезы, она давала бесконечное терпение и презре­ние к смерти. В конце концов, сегодня почти также: если сего­дня государства больше не стремятся непосредственно к золоту, как испанцы и португальцы XVI века, то исследование мира и его подчинение германскому влиянию происходит в меру рентабельности. Даже Ливингстон был в конечном счете пионером для жадных к процентам дохода капиталистов, и они делают то, чего не смог выполнить идеалист–одиночка. Точно так же современная химия не могла бы существовать без дорогостоящих лабораторий и инструментов, и государст­во поддерживает их не от восхищения чистой наукой, но пото­му что полученные промышленные изобретения обогащают страну.²⁹⁵ Северный полюс, который сопротивляется даже на­шему столетию, был бы открыт и освоен, если бы думали, что там потоками омываются скалы из чистого золота.