Основания девятнадцатого столетия

Прежде чем применить данную классификацию на практи­ке, я должен во избежание недоразумений и замечаний сде­лать краткие пояснения, а именно: я смогу показать значение разделения в науке, цивилизации и культуре лишь в том слу­чае, если мы придем к единому мнению о значении отдельных элементов.

Под открытием я понимаю обогащение знаний конкретны­ми фактами: прежде всего здесь следует подумать об открытии все больших пространств нашей планеты, т. е. о материаль- но-пространственном расширении материала нашего знания и творчества. Дальнейшее расширение границ наших знаний также является открытием: исследование космоса, обнаруже­ние бесконечно малого, раскопки засыпанного, открытие неиз­вестных до сих пор языков и т. д. — наука — это нечто значительно иное: это методичная обработка открытого в со­знательное, систематическое «знание». Без открытого, т. е. без наглядного материала, данного опытом, определенного на­блюдением — она была бы методологическим призраком. У нас в руках осталась бы ее оболочка в виде математики и ске­лет в виде логики. Но, с другой стороны, именно наука больше всего способствует открытиям. Когда лаборант Гальвано уви­дел сокращение мышц лап препарированной лягушки, он от­крыл факт. Сам Гальвано этого не заметил.²⁶⁹ Но когда этот маэстро узнал о факте, он не проник в его мозг, как ток в тело лягушки, и не был праздным удивлением лаборанта, но был ярким озарением: ему, ученому, открылись связи с другими из­вестными и неизвестными фактами и побудили его к много­численным экспериментам и подходящим теориям. Этот пример делает совершенно понятной разницу между открыти­ем и наукой.

Еще Аристотель говорил: «сначала собрать факты, затем осмысленно их соединить». Первое есть открытие, второе — наука. Юстус Либиг — о нем я особенно охотно буду говорить в этой главе, так как он является представителем настоящей науки — пишет: «Всякое (научное) исследование является де­дуктивным или априорным. Не существует эмпирического по­следующего исследования в обычном смысле. Эксперимент, которому не предшествует теория, т. е. идея, соотносится с изучением природы точно так же, как грохот детской погре­мушки с музыкой».²⁷⁰ Это относится к любой науке, так как всякая наука есть исследование природы. И если часто трудно провести границу, трудно для того, кто не присутствовал в мас­терской во время работы, то она все же реальна и приводит пре­жде всего к пониманию: девять десятых так называемых ученых XIX века были лишь лаборантами, которые либо слу­чайно обнаруживали факты, не имея при этом никакой пред­шествующей идеи, т. е. собирали материал, либо как несколько выдающихся личностей — Кювье, Якоб Гримм, Бопп (Ворр), Роберт Бунсен (Bunsen), Роберт Майер, Кларк Максвелл, Дар­вин, Пастер, Савиньи, Эдуард Ройсс (Reuss) и т. д. — рабски подчинялись выдвинутой идее и благодаря ее освещению соз­давали нечто полезное. Никогда нельзя терять из виду эту гра­ницу истинной науки по направлению вниз. Точно так же, как вверх.

Как только ум не только, как в случае Гальвано, соединяет наблюдаемые факты «предшествовавшей идеей» друг с дру­гом и организует их в продуманное знание, но на основании полученного в результате открытия материала поднимается до свободного умозрительного рассуждения, речь идет уже не о науке, но о философии. Происходит мощный скачок, как от од­ного небесного светила до другого. Речь идет о двух мирах, от­личающихся друг от друга как звук от воздушной волны, как выражение от глаза. В них проявляется непреодолимая двойст­венность нашего существа, характера, поведения. В интересах науки (которая без философии не может стать элементом куль­туры), в интересах философии (которая без науки похожа на монарха без народа) было бы желательно, чтобы каждый обра­зованный человек ясно осознавал эту границу.

Но именно в этом отношении было и будет еще очень много погрешностей. XIX век перемешивал понятия как на кухне ведьм, предпринимал противоестественные попытки соеди­нить науку и философию, и злоумышленники могли, подобно ведьмам, сказать о себе:

И если нам повезет, И если удастся, То это мысли.