Основать род

— Нет, все по-прежнему. Скоро придет с работ, попробую еще разок с ним потолковать. Себе на уме он, Снаружи все ровно, все хорошо. А что внутри — не показывает. Один только раз он чуть раскрылся, когда Дашка Мокрецова его приложила. Она девка фигурой ладная, да и лицом удалась, вот он к ней клинья подбивать начал. А у нее с Шуриком амуры. Глядишь, к осени до свадьбы дойдет. Троекуров и ляпнул ей что-то про Шурика — мол, кто он такой, да на кой он ей нужен, да он, Троекуров, во сто крат лучше. Говорили, что еще и прихватил ее за нежное место. Но тут наверняка не знаю, врать не стану. Но только приложила Дашка его по морде со всего маху. А рука у ней тяжелая оказалась — спортсменка, все ж. Даром, что сама невелика. У Троекурова потом два дня пятерня на щеке светилась. Вот тут он и взбеленился, схватил было Дашку за грудки, да тут Ольга твоя рядом случилась. Да еще с хаудахом. Уперла стволы ему в мотню. Вали, говорит, отсюда, пока фальцетом не запел. Тот поостыл, да и смылся с глаз. С Дашкой и Ольгой теперь встречаться избегает, но издали поглядывает нехорошо. Как-то тревожно мне нынче. Не из тех Троекуров, кто обиды прощает. Но интуицию, ее к делу не пришьешь.

— Ладно, Иваныч. Поговоришь с ним нынче, завтра с утра еще перетрем тему.

Вечером, закончив все дела, Женя поднялся в свою комнату. Привычно уже расстегнул ремень, снял кобуру, положил ее на тумбочку. Да, теперь у него была настоящая тумбочка и низенький топчан — Грубер постарался. Он нашел себе троих помощников и с удовольствием занимался любимым делом. Все хотел закончить с ширпотребом и заняться действительно красивыми вещами. Но для этого требовалось хотя бы просушить дерево, то есть творчество откладывалось по крайней мере на пару месяцев.

Так вот складывая кобуру на тумбочку, Женя насторожился. Что-то было не так, чего-то не хватало. Вот чего! Не было шара-индикатора! Женя осмотрел комнату. Нигде нет. В тумбочке нет, под кроватью тоже.

— Оля, ты шар мой не видела?

— Он на тумбочке всегда был.

— А сейчас там его нет.

— Тогда даже не знаю.

Тут на лестнице послышался топот и без стука и извинений — Ольга едва успела обмотаться одеялом — ворвался Григорьев.

— Командир, Троекуров в форт не вернулся.

— То есть как не вернулся?

— Вот так. Люди говорят, до последней минуты был, а потом отошел в сторону — вроде как по нужде, и пропал. Кричали, искали — нет никого.

— Вот, млин, сучий потрох! Тогда поднимай Шрайбера, Касаткина и его бойцов, у нас ЧП.

На третьем этаже башни собрался малый совет: Женя, Касаткин, Григорьев, Шрайбер.

— Ситуация — полное дерьмо, — начал Женя полуночное совещание. Сбежал Троекуров, с оружием. И это бы еще ничего, свалил и ладно. Но он украл шар-индикатор. Тут, конечно, мой косяк. Я привык считать, что моя территория неприкосновенна, расслабился. Но это еще не все. Я еще не рассказывал — только сегодня пришла информация: в окрестностях форта Ашенафи нашел еще два портала. Один — на юге, другой — на северо-востоке. Вы все читали троекуровское досье. Можно сказать почти наверняка — он попытается активировать один из них и стать местечковым королем. У него фора часа четыре. Кроме того, у него наверняка есть контакты с эфиопами — я узнал о порталах только днем, его не было в форте. Значит, сведения ему кто-то передал извне и у него есть проводник. А, возможно, есть и транспорт. Мы не знаем, к какому порталу он пойдет, значит нужно немедленно отправить два отряда — к каждому из них. И при этом еще и оставить силы для обороны форта. Петрович, что скажешь?

— У меня восемь человек вместе со мной. Двоих оставить здесь, по трое в каждую команду. Усилить каждую двумя-тремя добровольцами. Еще десяток поставить под ружье в форте, пока не вернутся экспедиции.

— Есть еще один момент. Южную площадку охраняет племя Мурси.

— Это те, где девки с тарелками в губах? — уточнил Григорьев.

— Они самые.

— Тогда гадко. Они вечно под кайфом, чувствительность к боли почти отсутствует, только мочить на глушняк. Договориться практически невозможно. Разве что…

— Что?

— Разве что стать одним из них.

— Или их богом.

Женю аж холодный пот прошиб, когда он представил себе последствия.