Основы гуманной педагогики. Книга 5. Учитель

Учитель, конечно, знал о поэтическом даре мальчика, но этим он не интересовался.

Мальчик был чутким, эмоциональным, гордым, но беззащитно уязвимым. Видимо, действовали и другие причины. Он был влюблён в одноклассницу. Мы обо всех обстоятельствах уже не узнаем.

Дальше всё свершилось в течение одной, даже меньше, минуты. Это действительно было мгновение.

Он, взглянув учителю в глаза, сказал весьма сдержанно:

– Вас хорошим манерам не учили?

Учитель остолбенел.

– Ты, что ли, собираешься меня учить? – процедил он с издёвкой.

– Я сам бы хотел научиться, но не от таких, как вы. Хотя проучить вас могу! – ответил Андрей.

Учитель пришёл в ярость.

– Ах ты, недоумок… недоношенный… – закричал он.

А в это время мальчик уже подошёл к окну и открыл его.

– Закрой сейчас же окно, идиот! – заорал учитель.

Андрей осторожно отодвинул цветы и прыгнул на подоконник.

– Ненормальный…

Мальчик ещё раз взглянул на учителя и с грустью произнёс:

– Вы трус, скоро будете отрицать свои же слова. Но мой урок, может быть, окажется сильнее всех ваших уроков.

Кто-то из товарищей почувствовал, что могло произойти, и кинулся к окну. Но Андрей успел добродушно улыбнуться всем и с возгласом: «Ребята, я вас люблю» – выбросился с пятого этажа…

Что было дальше?

Как обычно: началось расследование, свершилось мнимое правосудие…

– Слушайте, ведь это он о вас, если я не ошибаюсь?

– Нет, не обо мне, обо всех нас…

– Дело это, как вы знаете, стало нашумевшим. Я не к тому, чтобы заново его расследовать, а к тому, чтобы спросить вас: почему весь коллектив был тогда потрясён только трагической гибелью мальчика, а не тем даром, который он нам всем преподнёс – уроком, чтобы мы осознали своё блуждание в образовании? Наш ученик хотел проучить всех нас, призывая к человечности. Почему мы остались глухими к его зову?

– Дайте мне сказать… Это я тот учитель литературы. Вы думаете, за эти восемь лет я был на свободе? Я и сейчас заключённый, сам присудил себе пожизненное заключение. Образ этого прекрасного, великодушного мальчика сопровождает меня на каждом шагу, он присутствует на каждом моём уроке, он снится мне… Он оказался более сильным духом, чем я. До его нравственного урока я не смогу подняться. Я остался рабом своих взглядов, а он нуждался в свободе, чего запрещала ему моя старая педагогика, моя сталинская философия. Что мне теперь делать? Я уже стар, пытаюсь менять себя, как вы говорите, самосовершенствоваться, но понять новое, освоить его я уже не успею и не в силах. Но чувствую, что это необходимо совершить каждому из вас, чтобы действительно не погубить поколение. Властная педагогика, которая искалечила меня, а через меня учеников моих, ошибка. Исправьте эту ошибку, кто может, а если кто не может или не хочет, пусть поступит так, как я, – это будет честнее: завтра я подам заявление уважаемому директору об освобождении меня от должности.

– Бог с вами, Вадим Данилович, что вы говорите! Хочу обратиться к литератору и учителям так называемого старого поколения: я тоже в возрасте, мы с вами, Вадим Данилович, одногодки. Но я не подам заявление об уходе, не надо себя бояться. Может быть, нам с вами, дорогие коллеги моего поколения, – кстати, нас не много, – стоит попробовать прожить свои последние учительские годы новаторами и реформаторами! Уважаемый директор, прошу вас, направьте меня на курсы повышения квалификации по гуманной педагогике.