Основы языческого миропонимания

Далее произошло следующее: «…Он созвал свою родню и устроил богатое угощение. Ели и пили вдоволь. Вели самые заветные и задушевные беседы. В заключение, высказав свои предсмертные слова и желания, он простился со всей родней, людьми и родной страною. А могильная яма уже была готова. Говорят, что Идэльги приказал оседлать своего любимого коня и от дома до могилы проехал верхом с видом человека, отправляющегося в дальний путь. У самого края могилы он стал на колени. Внук и брат развязали тетиву его лука и, обернув ее вокруг шеи, начали тянуть в обе стороны изо всех сил» (Ксенофонтов Г. В., 1977. С. 14).

В основе вышеописанного обычая лежал жестокий первобытный рационализм, освященный высоким жертвенным началом, в результате чего убийство превращалось в священный акт. Считалось, что насильственная смерть, обставленная определенными ритуалами, уже не убийство, а способ отправления в лучший мир, обеспечивающий высокую посмертную будущность. Собственно, это тоже проявление любви к ближнему, но не на христианский, а на языческий манер.

По сибирским языческим представлениям, люди, погибшие от какого-либо оружия (не обязательно в бою), в своей посмертной жизни занимали более привилегированное положение, чем те, кто умер обычной смертью — от болезни или от старости. В чукотской структуре Мироздания посмертное пространство, в котором живут «окровавленные» (сраженные оружием), находится во владениях «Рассвета», т. е. в самом благодатном месте небесной сферы.

У оседлых сибирских групп (рыболовов, морских зверобоев и др.), имевших более надежный достаток, ритуальное убийство стариков практиковалось значительно реже. Священник И. Вениаминов, долго живший среди алеутов — островных охотников на морского зверя, с удовлетворением отмечал, что у них положено «дряхлых стариков почитать и слушать их наставления и в случае нужды стараться уделить им кусок из своего промысла, и помогать своими трудами, и стараться получить от них доброе слово; и ежели кто будет исполнять (это), тот будет долговечен, при промысле и на войне счастлив и, будучи стар сам, не будет оставлен даже на чужой стороне» (Вениаминов И., 1840. С. 137).

Тем не менее, и оседлые группы порою прибегали к геронтоциду, причем не только в языческой среде. В Припамирском Шугнане сто лет назад старики селения Бар-Пяндж (горные таджики) рассказывали, что на их памяти, в 1870-е гг. и ранее, немощных старцев относили в дикое горное место, называемое Бобы-Хор («поедающее предков»), ставили рядом горшочек с едой и покидали на произвол судьбы. До недавних пор здесь была популярна шутка, адресуемая пожилым людям: «Следовало бы тебя отвести в Бобы-Хор» (Кисляков Н. А., 1970. С. 70).

Еще совсем недавно обычай избавления от стариков наблюдался у некоторых групп восточных славян. Писатель В. Г. Короленко в «Истории моего современника» вспоминает о судебном деле по убийству братьями-крестьянами своего старика-отца. Самое удивительное, отцеубийцы так и не поняли своей вины: «Ну так что, что убили? — недоумевали они на суде. — Своего убили, не твоего». «Я считал, — пишет В. Г. Короленко, — этот рассказ анекдотом, но впоследствии в газете «Волынь» встретил воспоминания старого полещука (жителя Полесья. — М. К.), который рассказывал, что обычай уничтожения стариков долго держался среди диких жителей Полесья. В самом смягченном виде это производилось как обряд: со стариками прощались, усаживали их в сани, вывозили в лесную чащу и оставляли на произвол судьбы».

Л. Я. Штернберг, прекрасный знаток архаических обычаев, опубликовал в 1933 г. книгу «Семья и род у народов Северо-Восточной Азии» (Л.), где, в частности, изложил сведения о случаях геронтоцида у аборигенного населения Австралии, Африки, Северной Америки, островов Суматра, Фиджи и др.

Для сказок, легенд, преданий разных народов мира характерен такой сюжет: царь, хан или иной властитель объявляет полноценными членами общества лишь здоровых, сильных людей и повелевает предать смерти всех стариков. Однако один молодой человек не подчиняется указу и прячет своих престарелых родителей в потайном месте. Некоторое время спустя в страну, сокрушая все на своем пути, вторгаются вражеские полчища. Старик-отец дает сыну спасительные советы, которые юноша от своего имени пересказывает правителю. Тот, следуя этим советам, побеждает врагов. Далее молодой человек отказывается от предложенной ему награды и признаётся, что действовал согласно указаниям отца. Властитель отменяет свое первоначальное решение и предписывает впредь оказывать старикам всяческий почет и уважение.

Подобного рода сюжеты представлены и в славянском народном творчестве (белорусская сказка «Старый бацько», русская сказка «Деревня Бибакчи» и др.), и в финском, балтском, германском, романском, тюркском, иранском, индийском и прочих фольклорах.