Основы языческого миропонимания

Эти меры не всегда приносили пользу. К. Д. Носилов описал заброшенное вогульское селение («пауль») на р. Манья, притоке р. Ляпин, которое было покинуто при следующих обстоятельствах: «Боги их за что-то невзлюбили, стали преследовать, народ начал вымирать, и в какие-нибудь 10–15 лет от большого пауля остались только четыре семьи. Но и этих выжили оттуда злые существа. Как только наступит ночь, в юртах становится беспокойно, слышатся шаги, потрескивания, сбрасываются со стен вещи, трещит, словно от мороза, летом крыша, собаки бесцельно носятся с лаем вокруг, люди боятся выйти во двор, и благодаря этому обстоятельству те, кто остался еще жить, решили перенести жилье на другой берег» (Носилов К. Д., 1904. С. 14).

Похожая бесовщина отмечена и в других районах Урала и Сибири, а также в соседних казахстанских степях. «На местности Караул-Кильды Сагиз-Уильской волости, — писал более ста лет назад М. А. Леваневский, — существует целый ряд землянок, которые брошены их обитателями… Только что заперли двери, погасили лампу и улеглись спать, как дверь хлопнула, лампа зажглась сама собой, и в землянке от одной стороны к другой движется какая-то тень. А то среди ночи в землянке станет светло, как днем, и видно движение уже не одной, а нескольких теней. В другой, в третьей землянке, в целом ряде их — одно и то же. Вот уже несколько лет, как землянки брошены и никто в них не живет» (Леваневский М. А., 1895. С. 67).

Писатель В. Г. Короленко в очерке «У казаков» поведал о загадочных явлениях, происходивших на южноуральской речке Кинделя в хуторе бывшего казачьего атамана В. А. Щапова, образованного, интеллигентного человека. Жена стала жаловаться Щапову на странные видения и непонятный стук в ее спальне. Муж много раз незаметно подкрадывался к двери, но как только открывал ее, звуки прекращались. Однажды Щапов ворвался в спальню одновременно с началом стука и, как он сам рассказал Короленко, «оледенел от ужаса: маленькая почти детская розовая ручка, быстро отскочив от пола, юркнула под покрывало спящей жены и зарылась в складках около ее плеча, так что ясно было видно, как неестественно быстро шевелились складки покрывала, начиная от нижнего края и до плеча жены, куда ручка и спряталась» (Короленко В. Г., 1914. С. 218, 224).

Расскажу еще об одном случае «выживания шайтаном», свидетелем которого был отчасти я сам. В 1972 г. мы вели раскопки древних поселений на озерах Нижне-Тавдинского района Тюменской области. На сильно заболоченном, а потому труднодоступном берегу одного из них в единственном месте, куда можно было пройти «сухой ногой», стоял дом егеря Алексея, где он проживал с женой и кучей разновозрастных ребятишек. Дверь одной комнаты (из трех) была заколочена — в ней никто не жил.

— Неэкономно жилье используешь, — сказал я однажды. — Треть жилой площади зря пропадает.

Хозяин помрачнел, долго молчал, видимо, прикидывая, стоит ли отвечать чужому пришлому человеку на столь беспардонное замечание.

— Ладно, скажу тебе, парень. На плохое место эта комната пришлась. Ночами незнамо кто в ней колобродит. Стол, скамью, кровать от стены к стене двигает, шубу, платье, белье на левую сторону выворачивает. А то шум, смех, разговоры — когда из-под земли, когда вроде со двора. Перестали мы там ночевать. Гостям, что на охоту-рыбалку из Тюмени приезжали, ту комнату определили. Однако с ними опять то же: беспокойство, сны нехорошие снятся, мерещится всякое. Старик незнакомый наваливается: «Уходите, вы нам мешаете»… Ты человек ученый, может, подскажешь, как от дому эту напасть отвадить…

Через несколько лет я проводил археологическую разведку недалеко от тех мест. Решил свернуть в сторону, посмотреть, как поживает мой знакомец-егерь. Оказалось, в доме том уже никто не жил. Окна выставлены, двери сняты, двор порос густой дикой травою. Студенты-лаборанты, которым я рассказал эту загадочную историю, загорелись научным любопытством:

— Давайте заночуем здесь. Вы ведь помните, какая комната была заколочена. На себе испытаем.

Я не поддался на уговоры:

— Раз мы кому-то мешаем, не надо навязываться. Зачем накликать беду?

Дня через два-три в попутной полувыморочной деревушке встретил пожилого мужика из старожилов, который знал хозяина того брошенного дома и рассказал мне о последующих его злоключениях:

— У Алексея последние годы все прахом шло. Ни в чем удачи не было. Ребятишки болели, рыба худо ловилась, охота плохая была, скотина во дворе вся перевелась. Потом бабу свою, супружницу, из ружья застрелил. Плакал на суде: «Сам не знаю как все получилось. Трезвый был. Не помню, откуда ружье в руках оказалось, почему заряжено было, как жена рядом очутилась, зачем на курок нажал… Затмение нашло. Будто не сам собой руководил, а кто-то под руку толкал». Следователь и судья диву давались, как все у него нелепо вышло. Потому недолго в тюрьме сидел. После на химии был. Вернулся, детишек собрал, кого где нашел, уехал с глаз долой. Говорят, на север подался. Охоту вроде совсем забросил. Обходчиком на газопроводе устроился.

На перепутье миров