Основы языческого миропонимания

По кумандинскому преданию, молодой охотник Епрем, отправившись на промысел, случайно забрел в пространство, принадлежавшее духу-хозяину священной горы, где встретил его красавицу-дочь. Пообщавшись с нею три дня, он вернулся в родное селение, но не смог войти в свой дом: «Хозяина горы дочь меня захватила. Я думал, что у нее три дня пробыл, а народ говорит, что с тех пор, как я ушел, три года прошло. Когда я с хозяйкой горы жил, ее запах меня насквозь прошел. Ваш запах для меня теперь чужой» (Дыренкова Н. П., 1949. С. 126).

В остяцком героическом сказании повествуется, как однажды богатырь велел жене сходить по воду. Та сходила, вскоре вернулась и увидела: богатырского городка нет, место, где он стоял, поросло травой (Патканов С., 1999. С. 248, 249).

В сибирско-языческом понимании время течет как циклично, так и линейно. Ритмика цикличного времени проявляется в чередовании «кукольного» и «человеческого» периодов, всемирных «потопов» и всемирных «пожаров» и пр. Остяцкий космический герой Тунк-пох бесконечно повторяется в своей прямой и обратной жизнях: с полной луной он достигает предельного возраста, а с последующим убыванием луны живет в обратном направлении — к своей новой смерти и новому рождению.

В отличие от цикличного, линейное время мыслится как однонаправленная протяженность, состоящая из последовательно сменяющих друг друга циклов, этапов, событий, которые являются вехами и мерою этой протяженности. Малое (внутрисуточное) линейное время обычно измеряется промежутком между началом и концом какого-либо привычного хозяйственного или бытового действия (столько-то мясных варок, спетых песен, рассказанных сказок, выкуренных трубок и т. д.). Линейное время в разных мирах течет не только с разной скоростью, но и в противоположных направлениях. На этом зиждется жизненный круговорот, обеспечивающий возобновляемость жизни на Земле. Механизм перехода от рождения к смерти и обратно особенно наглядно отражен в анимистических представлениях обских угров. Но это уже другая тема, которую я постараюсь раскрыть в следующей главе.

В языческом Верхнем мире время как бы стоит на месте: миг и вечность там, по существу, одно и то же. У якутов местообитание хозяина Верхнего мира Айы-Тоена «никогда не стареет и не разрушается» (Васильев В. Н., 1909. С. 286). Душа-птица (образ светлой души у большинства сибирских народов), вознесясь после смерти человека на небо, живет там в неизменном виде, не старея и не молодея. А вот в Нижнем мире время движется в обратную сторону — от настоящего к прошлому, о чем мы уже говорили в предыдущей главе в связи с характеристикой души-тени. Вообще Нижний мир ассоциируется с Прошлым, Средний мир — с Настоящим, Верхний мир — с Будущим, хотя четкого концептуального оформления эта идея так и не получила, тем более что мифологическая «логика» допускает взаимослияние и взаимозаменяемость Настоящего, Прошлого и Будущего, в зависимости от реального или воображаемого места «наблюдателя» в системе Мироздания.

Интересно: проблема относительности пространства и времени всю жизнь занимала А. С. Пушкина. В его биографии есть странные, неразгаданные страницы. Известно, что в лицейской юности он написал не дошедший до нас роман «Фатама», главный герой которого рождается во взрослом состоянии и дальше живет в обратном времени: переходит от юности к отрочеству, затем к детству, к младенческому возрасту и т. д. (Берестов В. Д., 1989. С. 53).

Позже великий поэт свои раздумья об относительности времени изложил в одном из стихотворений цикла «Подражание Корану»: где нестарый путник, заночевав в пустынном месте, наутро просыпается дряхлым стариком, а днем проходит скоротечный этап обратной жизни — от старчества к своему прежнему возрастному состоянию. Идея относительности и взаимозависимости пространства и времени звучит и в «Сказке о царе Салтане»: князь Гвидон, будучи «замкнут» в особом «микропространстве», проходит путь от младенчества к юности всего за один (?) день.

В. Д. Берестов обратил внимание на две строки из пушкинского стихотворения «19 октября»:

Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему…

Здесь Начало и Конец, Прошлое и Будущее, Рождение и Смерть выступают как взаимообратимые категории, что в общем соответствует языческому, в частности — шаманскому пониманию времени. И тут напрашивается крамольная, еретическая мысль: гений по своей психической природе, по своему пониманию вселенских смыслов, по тонкости настроя на сокровенные глубины подсознания просто не может не быть язычником.

У сибирских аборигенов совмещение начала и конца особенно наглядно выражено в обрядности, связанной с рождением ребенка, — прежде всего, в общесибирском обычае захоронения последа. «За внешним разнообразием этих форм захоронения последа, — пишет С. Е. Новик, — без труда можно выделить две основные: подвешивание к дереву и зарывание в яму» (Новик С. Е., 1984. С. 168).