Основы искусства святости, том 1

и представляют только опоэтизированные образы идей . Если бы блаж. Иероним (+ 419 г.) и не сообщил нам, что Лукреций написал несколько книг своей поэмы в промежутках между припадками сумасшествия (per intervalla insaniae), то об этом нетрудно было бы догадаться.

Но высшей степени своего развития атеизм достиг во второй половине XVI11 столетия в школе французских энциклопедистов. В это время единственными предметами исследования были материя и ее законы, человек же низводился в разряд «высших животных» и считался «продуктом случая, а бытие Божие -фикцией суеверного времени".³⁶

Из богохульников этого времени особенно славился Дидро. Хотя в «Principes de la philosophic morale»* «Принципы нравственной философии» (франц.). и в вышедших годом позже «Pensees philosophiques»** (Философские мысли» (франц.)) он восставал против атеизма и защищал «порядок» в природе (который после ниспровергал вместе с Гольбахом), однако уже здесь, теоретически полемизируя против атеизма, Дидро фактически дает место самому открытому

37

безбожию . К характеристике этого беспринципного философа, подготовителя Великой французской революции, должно прибавить, что это был и совершенно

38

безнравственный человек, в специальном и широком смыслах. Так, Талейран в своих Мемуарах говорит о Дидро, что «он был горячий и задорный крикун,

39

зевающии при чтении всех произведении, исключая свои» .

Другой беззастенчивый проповедник атеизма (с уклоном в антропологический материализм) этого времени Ля-Метри. Интересные сведения об этом просвещенном защитнике культурных идей сообщает в своих Мемуарах⁴⁰ Вольтер, а так как последний — тоже небезызвестный хулитель религии и Церкви и не имел причин чернить своего коллегу, то они вдвойне ценны. «В Берлине, — передает Вольтер, — был в то время врач по имени Ля-Метри, самый отъявленный атеист всех медицинских факультетов Европы; впрочем, человек веселый, забавный, легкомысленный, знавший теорию не хуже других своих собратьев и, безусловно, самый плохой врач в мире на практике; но он, слава Богу, не практиковал. В своих писаниях он самым дерзким образом оскорблял мораль...

-40-

Ля-Метри умер, съев у французского посланника, милорда Тирконеля, целый пирог, начиненный трюфелями, после большого обеда. Говорили, что он перед смертью исповедовался. Король был возмущен и расспрашивал, как было в сущности дело. Его уверили, что это ужасная клевета и что Ля-Метри умер так же, как жил, отрицая Бога и докторов. Его величество... дал пенсию в 600 ливров публичной женщине, которую Ля-Метри привез с собой из Парижа, оставив там жену и детей». От такого вождя авангарда Великой французской революции, понятно, должно ждать и определенных идей. Действительно, его знаменитая книга «L'homme-machine»* («Человек-машина» (франц.)) как уже само заглавие показывает, — смесь цинизма и богохульства. Для характеристики страшной гордости автора (кто прочтет мои «Основы», ясно увидит, что после обжорства (чревоугодия), разврата (блуда) необходимо должна быть у него и эта страсть) достаточно привести здесь заключительные слова его книги: «Это моя система, или, скорее, если я не очень заблуждаюсь, истина»⁴¹.

42

Но «Система природы» Гольбаха, эта библия атеизма, как тогда ее называли, должна была заставить побледнеть в отношении крайности аргументации и положений даже и вышеназванное сочинение Ля-Метри. Поэтому, опуская подробную ее характеристику, прибавлю кое-что из биографии ее автора, показывающее читателю, что иное дело красивые слова о любви к ближнему, а иное -сама эта любовь, исполняемая на деле. Тот же Талейран об этом просвещенном деятеле эпохи Французской революции говорит, что он, «проповедуя равенство, дюжинами сажал своих крестьян в тюрьму, мучая их до того, что многие бежали из его земель, отыскивая господина, который был бы менее "другом людей"»⁴³.

Последующая философская мысль мало прибавила нового — с отрицательной стороны — к выводам Гольбаха. Только Фейербах обрушился с беспощадной критикой на христианство, пытаясь вытравить всякую мысль о Боге. Вот замечательный образчик его логики. «Нет никакого Бога, — пишет он, — это вполне очевидно, ясно, как день, что нет никакого Бога и даже более: не может быть никакого Бога. Потому что, если бы был Бог,

-41-

то Он также должен бы быть, и таким образом, был бы необходимо; но теперь не существует никакого Бога, следовательно, также и не может быть никакого Бога, значит, и нет никакого Бога...»⁴⁴.

К его же направлению принадлежат также Бюхнер, Молешотт, Карл Фохт (собственно, ттткола панфизистов конца 30-х годов XIX столетия). Все они мыслители неглубокие, а первый их них, Бюхнер, «совсем нефилософская голова», по выражению Дюринга. Однако это не мешает ей с самоуверенностью отрицать бессмертие, свободу и прочее, объявляя их «фикциями, некритически образованными в донаучный период»⁴⁵.