Основы пневматологии

В самом деле, как монада, эта сущность должна представлять собой статически обособленную индивидуальную самость, т. е. бьггь некоторым живым существом. Отсюда мы приходим к представлению о горнем Французе, Англичанине или Русском, по отношению к которым отдельные члены соответствующих народов являются психофизическими клеточками. Это не только явно нелепо, но и весьма плоско и пошло. Каждый народ вовсе не есть эмпирическое обнаружение определенного субъектного начала, как и, обратно, далеко не каждый народ, как явление, бессмертен и ноуменален в своем синтетическом целом. Истинная монада предсуществует эмпирическому Я и его сознанию и лишь раскрывается в его деятельности. Отдельная инкарнированная личность может быть даже вполне феноменальной и смертной, и только в целостной самсаре развертывается перспектива потенций и качествований индивидуального духа. Напротив, народ в лучшем случае может бьггь аналогирован с личностью, ибо он создается в феноменальном историческом процессе. В этом процессе, действительно, воплощаются и обнаруживаются в нем ноуменальные начала, но они макрокосмичны, а не микрокосмичны, это есть идеи, а не единая индивидуальная монада. Далее, каждый народ образуется совокупностью отдельных людей, каждый из которых есть единичное раскрытие своей собственной монады. Человек связан со своим народом только через актуальные личность и сознание и только на время данного воплощения.

Учение о карме и гипотеза о монадной сущности народа друг друга исключают, ибо на пути своей самсары человек последовательно оказывается членом целого ряда самых разнообразных народов, а потому его собственная монада необходимо должна бьггь независима по своему бытию от этих гипотетических монад народов. Но если монада народа не связана с монадами индивидов, то тогда она есть синтез без содержания, центр без периферии. Вообще, признание ноуменальности сущности народа, его обожествление, возникает исключительно из неумеренной национальной гордости, есть всецело порождение конкретно-эмпирического. Человеку действительно, как это показывает история, весьма свойствен этот вид горделивого заблуждения, но повторяемость ошибки вовсе не устанавливает ее истинности. Наконец, как уже было показано, сущность народа не только трансцендентна индивиду, но одновременно с тем и имманентна ему; последнее и разрушает в корне гипотезу о ее монадности.

Духовные сущности народов не статичны и не представляют собой замкнутых субъектностей, но динамичны и обладают макрокосмической конкретностью. Они суть членения вселенского пластического потока, выделяемые из его всеединой всеобщности особенностями исторической жизни народов. Каждый народ есть не феноменальное обнаружение некоторой трансцендентной субъектной самости, но пластический поток определенных вибраций и устремления. Действительно рисующийся нам синтетический облик каждого народа или национальности существенно пластичен: он есть не определенная форма или система форм, недвижных и в себе замкнутых, но некоторая живая сущность, лишь принимающая формы и беспрерывно сменяющая их в продлении своей жизни. Мы воспринимаем дух народа и определяем в каждом отдельном случае принадлежность к нему данного индивида, степень его типичности вовсе не по сравнению с некоторым статическим эталоном, но по степени его соответствования определенному виду жизни, ее динамической устремленности и мироощущению. Нередко мы ограничиваемся здесь понятием характера, но что же представляет он собой, как не вполне динамическую реальность пластической стихии? Характер только внешне определяется конкретно обособленными поступками, но они не составляют его, а лишь определяют, обнаруживают его. Характер есть вид действенного отношения к жизни, одинаково проявляющийся и в пассивных восприятиях, и в активных воздействиях; он показывает напряженность и многоразличные тональности протекающего через человека потока жизни, качествования его вибраций и тональности его преимущественных устремлений²⁴. Именно в силу своей пластичности идея характера одинаково приложима и к отдельному человеку, и к целому народу, ибо в первом пластичность есть одна из основоположных составляющих, а во втором есть единственная сущность как его общей природы, так и его связи с человеком.