Особенная семья

Анне следовало бы накричать на нее. Следовало бы устроить очередную разборку с матерью про личное пространство и необходимость стучать, когда входишь к дочери. Но Анна была не в состоянии. Она чувствовала себя совершенно обессиленной.

— Анна, что случилось? Почему ты сидишь здесь в темноте?

Анна, свернувшись калачиком, лежала в уголке дивана. Она думала, что надо бы подняться и включить свет, но не находила в себе силы даже на это.

— Еще не темно, мама. На улице еще совсем светло.

— Ну не знаю, в этой комнате просто мрачно. Включи свет.

— Я участвую в акции зеленых и пытаюсь внести свой вклад в спасение планеты, — заявила Анна. Ей не хотелось, чтобы мать заметила следы слез на щеках, и не хотелось отвечать на вопросы.

— Послушай, я хочу видеть лицо дочери, когда сообщаю ей хорошие новости.

Анна щелкнула выключателем. Мать буквально светилась от радости.

— Что за новости, мам?

— Я встретила одного человека, — торжественно объявила она, как будто никогда прежде не произносила этих слов. Как будто никогда раньше не думала, что нашла наконец свою вторую половинку.

— Здорово! — Анна попыталась вложить в это слово хоть чуть-чуть энтузиазма, но не слишком в этом преуспела.

Мать, казалось, ничего не заметила.

— Не просто одного человека. Я встретила его! Мужчину, которого я ждала все эти годы. Знаю, что я и раньше это говорила. Я по твоему лицу вижу, что ты об этом думаешь. И действительно говорила. Но в этот раз все иначе! Он не такой.

— Я уверена, что так и есть, мам, — согласилась Анна. В ней совершенно не осталось энергии, возражать не хотелось.

— Нет, Анна, я хочу, чтобы ты поняла. Он не такой, как все. — Мать обхватила себя руками. Она была вне себя от счастья. — Каждый мужчина, с которым я была после твоего отца, или не подходил мне, или я ему не подходила. Наши отношения всегда строились на том, что или я пыталась его изменить, или он меня. Я знаю, что этот не такой, как все, потому что мне не надо в нем ничего менять, ну ничегошеньки! Я не стала бы, даже если бы могла. Он отвратительно одевается. Он считает, что джинсы и рубашка в клеточку — подходящая одежда для… ну, практически для любой ситуации. Но он любит меня такой, какая я есть. Он сказал, что всю жизнь ждал встречи со мной, так зачем ему что-то менять во мне? — Она испустила счастливый вздох. — Я знаю, что ты мне не веришь, и я знаю, что не раз давала для этого повод, но он-то не такой! Вот увидишь.

— Я счастлива за тебя, мам.

— А вот ты у меня несчастна, да, Анна-Бананна? — Мать протянула руку и мягко провела пальцем по подсохшей слезной дорожке.

— Нет, мам, счастлива, — неубедительно солгала Анна.

— Ну нет. Я же вижу. Я и сама часто переживала такое, слишком часто. У тебя проблема с мужчиной.

— Нет. У меня нет мужчины, так откуда же возьмется проблема с ним?

— Ах! — Мать кивнула, как будто все поняла. — Обычная проблема — часть или ничего. Судя по твоему виду, ты согласилась бы и на часть, но тебе не досталось и этого.

— Нет.

— Анна! Я знаю, ты всегда гордилась тем, что все продумываешь, а не идешь на поводу у чувств. Я знаю, что сама в этом виновата. Я всегда сначала бросаюсь в омут, а потом уже начинаю думать. И я достаточно люблю тебя, чтобы позволить тебе думать, что ты чем-то отличаешься от меня. Но на самом-то деле это не так. Тебе нравится считать, что ты сначала думаешь, а затем уже чувствуешь, но, милая, на самом деле ты живешь исключительно сердцем. И судя по твоему виду, сердце у тебя болит.

Прежде чем Анна успела придумать достойный ответ, в дверь кто-то постучал. Надо же! В тот момент, когда ей хочется только сидеть и страдать, дом ее вдруг становится местом настоящего паломничества.

— Сиди, Анна. Я открою. — Мать поспешила прочь, раздался звук открывающейся двери… Мать сказала: — О, она будет так рада видеть вас! Она страдает от разбитого сердца, и мне никак не удается ее взбодрить.

— Анна? — Сили бросила на нее один-единственный взгляд и вздохнула. — Я же говорила, что это добром не кончится.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — возразила Анна.

— Лайам.

Анна видела, что мать ухватилась за замечание подруги.

— Лайам? Хорошее, сильное имя.

— Это опекун одного из клиентов, — пояснила Сили.

— О, Анна, ты влюбилась в Лайама, — промурлыкала мама.

— Я вовсе не влюблялась в Лайама. — И это была величайшая ложь, какую ей когда-либо приходилось произносить. По выражениям лиц матери и Сили было понятно, что они верят ей не больше, чем она верит сама себе. — Я…

Вновь зазвенел дверной звонок.

Кто еще это может быть? Разносчик газет за платой? Человек с опросом? Это не имело значения. Кто бы там ни был, он — всего лишь часть космического плана отвлечь ее от хандры.

Вообще-то Анна была уверена, что космос недооценивает ее способностей к хандре. Кто бы там ни был, шансов отвлечь ее у него не было.

Она открыла дверь.

— Добрый день!

Под фонарем на крыльце широко улыбался Колм.

— Анна! Это я, Колм.

— Колм, что ты здесь делаешь в такое время? Мне казалось, мы договорились, что ты не будешь больше убегать из дома.

— Я и не убегал. — Колм показал рукой на машину.