Особенная

Тэлли взглянула вверх и застонала от отчаяния. Смотрители были безоружны. Это были самые обычные, заурядные красавцы и красотки средних лет. Они нервничали, будто стая кошек, окруживших бешеного добермана. Будь Тэлли в полном порядке, она бы посмеялась над ними, исполнила бы боевую пляску и расшвыряла бы их, как костяшки домино.

Но смотрители восприняли ее неподвижность как знак готовности сдаться.

Злостные нарушители мифологии

Она очнулась в камере, где стены были обиты чем-то мягким.

Пахло здесь, как в большой больнице ее родного города: к запаху дезинфицирующих средств примешивался залах тел большого числа людей, которых мыли роботы. Робот никогда не вымоет тебя так, как ты сам отмоешься под душем. Где-то, довольно далеко, переговаривались медики.

Но в большинстве больничных палат стены нормальные, без мягкой обивки. К тому же в палатах всегда есть двери. Возможно, дверь просто была спрятана где-то под обивкой, каким-то образом пригнана без швов. Свет смешанных пастельных тонов струился из волоконных светильников на потолке. Видимо, он был призван успокаивать.

Тэлли села, согнула руки в локтях, разогнула, потрогала плечи. Мышцы затекли и побаливали, однако к ней вернулась обычная крепость. Что бы ей ни вкололи смотрители, она явно пролежала без сознания несколько часов. Однажды Шэй во время тренировок сломала руку Тэлли, чтобы продемонстрировать, как протекает процесс самовосстановления. Тогда момента сносного самочувствия пришлось ждать не один час.

Сбросив ногой простыни, Тэлли осмотрела себя и пробормотала:

— Ничего себе шуточки…

Вместо костюма-невидимки на ней была тоненькая одноразовая ночная рубашка в розовых цветочках.

Тэлли встала, разорвала рубашку, смяла в комок, бросила на пол и запихнула под кровать. Уж лучше быть голой, чем нелепой, решила она.

Ощущение наготы было божественным. Костюм-невидимка впитывал пот и отмершие чешуйки эпидермиса и выносил их на поверхность ткани, но ничто не могло сравниться с возможностью хотя бы время от времени принимать душ. Тэлли провела рукой по коже, гадая, можно ли здесь вымыться под душем.

— Эй! — громко произнесла она.

Комната не ответила. Тэлли стала внимательно разглядывать стены. В ткани обивки поблескивали шестиугольники микроскопических линз — тысячи видеокамер. Врачи могли наблюдать за ней постоянно, в любом ракурсе.

— Ну ладно, я знаю, что вы меня слышите, — проговорила Тэлли, сжала кулак и изо всех сил ударила по стене. — О-о-ох… — вырвалось у нее.

Она выругалась и помахала ушибленной рукой.

Обивка немного смягчила удар, но под ней находилась прочная стена — явно не деревянная и не каменная. Она была изготовлена, скорее всего, из сверхпрочного керамобетона.

«Голыми руками ее не возьмешь», — поняла Тэлли.

Она вернулась к кровати, села, растерла ушибленные пальцы и вздохнула.

— Пожалуйста, будьте осторожны, юная леди, — произнес голос— Вы можете пораниться.

Тэлли уставилась на свою руку. Костяшки пальцев даже не покраснели.

— Я просто хотела привлечь ваше внимание.

— Внимание? Хм, такие жертвы — только ради этого?

Тэлли застонала. Если уж и было что-то противнее того, что тебя засунули в смирительную палату, так этого, когда с тобой разговаривали, как с малышкой, которую поймали, когда она возилась с бомбой-вонючкой. Голос был низкого тембра, звучал успокаивающе и монотонно, как у психотерапевтического дрона. Тэлли представила себе за стеной врачебный консилиум. Кто-нибудь из докторов, наверное, вводил в успокоительный компьютер подобающие ответы.

— Все из-за того, что в моей комнате нет двери, — сказала Тэлли. — Я нарушила закон или что-то в этом роде?

— Вы подвергаетесь контролируемому обследованию как субъект, потенциально опасный для самой себя и для окружающих.

Тэлли выпучила глаза. «Вот выберусь отсюда, стану не только потенциально опасной», — подумала она, а вслух спросила:

— Кто? Я?

— Начнем с того, что вы спрыгнули с обрыва вблизи Обзорной площадки, не располагая адекватным снаряжением.

Тэлли в изумлении раскрыла рот.

— Вы меня в этом обвиняете? Я просто разговаривала со старым приятелем, и тут в меня начали пускать стрелы какие-то психи. Что мне оставалось делать? Стоять и ждать, пока меня возьмут в плен и похитят?

Голос зазвучал после небольшой паузы.

— Мы изучаем материалы видеосъемки, проведенной на месте инцидента. Правда, мы признаем, что здесь, в Диего, среди иммигрантов есть не самые благонадежные люди. Мы приносим свои извинения. Прежде они никогда себя так не вели. Заверяем вас в том, что в данный момент организованы посреднические мероприятия.

— Посреднические? То есть вы с ними беседуете о случившемся? А почему бы вам не посадить в такую камеру не меня, а пару-тройку из них? В конце концов, я пострадавшая!

Новая пауза.

— Решение по этому поводу будет принято. Позвольте узнать ваше имя, а также из какого вы города и каковы конкретно ваши отношения с тем человеком, которого вы называете «старым приятелем»?