Особенности личностного и семейного функционирования родственников наркозависимых

Обобщая различные критические замечания в адрес данной концепции, G. Dear отмечает, что она ошибочна в утверждении существования единого паттерна совладания у партнеров аддиктивных больных, а также в представлении о том, что большинство членов семьи используют неэффективные, патологические механизмы совладания. Кроме того, данная концепция искажает представление об облике женщины, интерпретируя поведение, традиционно ассоциирующееся с женской ролью в семье, как личностную неадекватность и дисфункциональность (Dear, 1996).

Концепция созависимости оказывает значительное влияние на характер и цель терапевтической работы, где в качестве основной мишени коррекции выступает разрыв связи аддикта с опекающими родственниками. Как правило, родственникам наркозависимых рекомендуют прекратить потворствование, поскольку такое поведение, в терминологии 12-шаговой модели, не дает больному «опуститься на дно» (то есть достичь глубины психологического кризиса) и осознать необходимость изменения собственного поведения. При этом подчеркивается важность «отсоединения» от злоупотребляющего ПАВ близкого. Под отсоединением понимается то, что созависимый родственник больного должен прекратить попытки контролировать зависимого близкого при помощи скандалов, подкупа или мольбы. Эмоциональное отсоединение должно происходить посредством уменьшения вовлеченности в проблемы больного (Littrell, 2014).

Исходя из современного сверхгенерализованного понятия, ряд исследователей определяет как созависимых всех, кто живет или работает с аддиктом, вырос в семье, один из членов которой имел выраженные расстройства различного генеза (Bradshaw, 1988; Schaef, 1986; Subby, Friel, 1984; Wegscheider-Cruse, 1986). В связи с этим люди, обращающиеся за помощью из-за проблем, связанных с наличием у их близких аддиктивных, поведенческих или других расстройств, безапелляционно получают ярлык созависимости. При этом имплицитно существует представление о том, что у лиц, находящихся во взаимодействии с зависимым, невозможно спонтанное, нормативное, не требующее коррекции поведение. Фактически тем самым любое поведение родственника рассматривается как созависимость, а возражения этого родственника против такого определения трактуются как отрицание и также рассматриваются в качестве терапевтической мишени.

Следует подчеркнуть, что такой основанный на модели созависимости метод работы с близкими аддиктивного больного часто является контрпродуктивным, вызывая у них выраженное сопротивление, в силу того, что присваивание ярлыка созависимости оказывает выраженное стигматизирующее и психотравмирующее действие, препятствуя конструктивному взаимодействию со специалистами.

G. Dear предостерегает от дальнейшей генерализации концепции созависимости, в частности, ее применения в работе с жертвами домашнего насилия, поскольку обвинение жертвы в том, что она не была способна предотвратить, избежать или каким-либо способом совладать с насилием, может приводить к дальнейшему ослаблению ее способности сопротивляться. Такое ослабление может происходить за счет снижения самооценки, формирования ощущения того, что жертва несет ответственность за насилие и вследствие этого заслуживает его, и в то же время недостойна какой-либо помощи (Dear, 1996).

Данная позиция, вероятно, отражает реакцию автора на получившие широкое распространение методы психотерапевтической работы, основанные на модели созависимости, и справедливо критикует последствия этикетизации (наклеивания ярлыка). Вместе с тем ориентация на полное избегание конфронтации, вытекающая из данной позиции автора, нам представляется экстремальной, поскольку затушевывает необходимый в работе с родственниками момент «отзеркаливания» того вклада, который они вносят в формирование и поддержание клинической картины психического, аддиктивного или поведенческого расстройства их близкого.

Анализируя литературные данные, посвященные проблеме созависимости, следует отметить крайний полиморфизм явлений, объединяемых различными авторами для описания этого феномена. Вместе с тем в большинстве случаев центральным рациональным звеном концепции созависимости является представление о симбиотических отношениях, существующих между больным и значимым близким.

Неоднозначность трактовки созависимости проявляется как в неоднородности феноменологических описаний, включающих широкий спектр механизмов психологической защиты, копингов, межличностных отношений, психических состояний и личностных ценностей, так и в противоречивости представлений об уровне патологичности феноменологических проявлений. Одни авторы рассматривают созависимость как специфический психологический облик, другие как психопатологический феномен, а третьи подчеркивают наличие как психологических, так и психопатологических составляющих.