Особенности личностного и семейного функционирования родственников наркозависимых

Мысли о возвращении домой для матерей, проживающих совместно с наркозависимыми детьми, также окрашены тревожными переживаниями. Семейная атмосфера, как правило, характеризуется высокой конфликтностью. При этом конфликты, связанные с наркотизацией, как затрагивают сферу взаимоотношений с самим больным, так и распространяются на отношения с другими членами семьи. Например, несогласие членов семьи по поводу того, как обращаться с наркозависимым (давать ли ему деньги, пускать ли домой и т. п.), может стать поводом для внутрисемейного конфликта, а также пространством для манипуляций со стороны больного.

В ряде случаев матери были вынуждены уходить из дома, поскольку это являлось единственно возможным для них способом избежать конфликтного взаимодействия с наркотизирующимся. Драматизм ситуации состоял в том, что в моменты такого вынужденного отсутствия связи с ребенком они ощущали невыносимую тревогу за его жизнь.

Другой характерной особенностью переживания тревоги у матерей наркозависимых является «ожидание» неприятностей. В беседе матери говорили, что даже в период ремиссии наркозависимого ребенка у них часто возникает «предчувствие надвигающейся беды», того, что наркозависимый «опять что-нибудь натворит».

Данная особенность матерей часто связана с феноменом, описываемым как «провокационное» поведение, обычно выявляемое в период ремиссии наркозависимых. «Ожидание» непрятностей «заставляет» мать предпринимать попытки постоянно контролировать своего взрослого наркозависимого ребенка. Это поведение матери является псевдоцелесообразным, поскольку делает отношения в семье более закрытыми, формальными и неискренними, поддерживая деструктивную семейную динамику. Однако оно представляет собой едва ли не единственный доступный для матери способ снятия своего излишнего эмоционального напряжения.

Следует отметить, что такие переживания во многих случаях подкрепляются реально происходящими с больным событиями.

Т. В., 62 лет, мать больного В., 36 лет, постоянно испытывала тревогу за сына (например, переживала, что его выгонят с работы; заберут в милицию), даже после того, как он прервал употребление ПАВ (ремиссия продолжалась 2,5 года). Женщина говорит, что ей необходимо было привыкнуть к хорошему. При этом больше всего Т. В. боялась, что он снова начнет употреблять наркотики, поэтому часто всматривалась в глаза, пыталась осматривать руки сына, контролировать его передвижения. Это, в свою очередь, сильно раздражало его, служило поводом для домашних конфликтов. Когда сын возобновил употребление, длительное время не хотела верить в это, хотя и заметила перемену. Говорит, что после произошедшего, наверное, уже никогда не сможет жить спокойно.

Только в отдельных случаях, при описании собственной личности, матери отмечали, что повышенная тревожность была свойственна им и до начала болезни ребенка. Так, например, они рассказывали, что если возникала какая-то проблема, то они не могли найти себе места, бывало, часами ходили по городу, пытаясь совладать со своим состоянием; в периоды сильного эмоционального напряжения (перед экзаменом, важной встречей) испытывали проблемы со сном, от волнения не могли уснуть, просыпались посреди ночи с чувством тревоги. В таких случаях можно говорить о наличии преморбидной личностной тревожности матерей, которая находит благодатную почву, усиливаясь и опредмечиваясь переживаниями за собственного наркозависимого ребенка.

В большинстве случаев у нас не было оснований предполагать наличие у матерей наркозависимых астенически-тревожной личностной организации, а выраженное переживание ими тревоги, как правило, легко объяснялось воздействием хронического стресса, обусловленного болезнью ребенка. В то же время длительное пребывание в ситуации гипермобилизации приводило к формированию сверхстабильной alarm-реакции и нарушению личностного управления тревогой, которая приобретала генерализованный характер, значительно дезадаптируя личность матери.