Особенности национального пиара

Первым министром и «галантом» (а попросту говоря, любовником) у нее был князь Василий Голицын — личность примечательная и для той эпохи еще не характерная. Убежденный западник, он бегло говорил по-латыни и по-польски, а его московский дом европейцы считали одним из лучших в Европе. «У Голицына была значительная и разнообразная библиотека из рукописных и печатных книг на русском, польском и немецком языках: здесь между грамматиками польского и латинского языков стояли киевский летописец, немецкая геометрия, Алкоран в переводе с польского, четыре рукописи о строении комедий, рукопись Юрия Сербенина (Крижанича)», — отмечал Ключевский. Человек, читавший Коран в переводе с польского и немецкую геометрию (не говоря уж о Крижаниче), не мог мыслить примитивно. Голицын планировал произвести освобождение крестьян из крепостной зависимости, с тем чтобы они платили подати напрямую в казну.

К сожалению, при своей образованности он не был удачливым полководцем.

Может, просто не было у него хороших советников, поскольку подставил он себя здесь сам: Дума требовала от Голицына самому водить полки против старых врагов — татар. При всей своей образованности, он не был ни опытным полководцем, ни военным администратором. Два провальных и притом весьма дорогостоящих похода на Крым подорвали репутацию бойфренда царевны. Историки считают, что именно военные неудачи Голицына дали начало к ее собственному падению...

Но даже после провальных походов был выход: Голицын мог жениться на Софье. Сама царевна была бы только счастлива, а Голицын в роли царя был бы совсем неплохим выбором. Ну не полководец — так нашлось бы, кому воевать.

Судя по всему, подвела Голицына порядочность и чистоплотность. Он был женат. Развод по тем временам — дело почти неслыханное. Ему бы, как поступил бы на его месте, считай, почти любой из его круга, — потихоньку отравить постылую жену, или на край — отправить в монастырь. Чистюля Голицын на это оказался не способен, и борьбу за власть при своем незаурядном уме — проиграл.

В 1687 году Софья хотела венчаться — не с Голицыным, а на царство. Петр взрослел не по дням, а по часам, и надо было что-то делать. Готовилась «отработанная технология» — челобитная якобы опять «от всех чинов Московского государства». Попутно ближайшие сподвижники Софьи пытались прощупать почву в среде стрельцов насчет физического устранения младшего из царей. Обе идеи оказались бесперспективными.

Стрельцы то ли разленились, то ли вспомнили об участи Хованского[151] и не желали рисковать. На призыв к цареубийству откликнулось только пять человек, что было явно не достаточно для лобового штурма царской резиденции — села Преображенского. В ниндзя эти пятеро тоже не годились.

Пиар-кампания в этот раз категорически не удалась: страна ждала настоящего государя, и подниматься за Софью не собиралась.

Монастырь ее догнал

В начале 1689 года Петр женился. Этот брак был роковым для Софьи, так как по русским представлениям уж женатый человек считался совершеннолетним и не нуждавшимся в опеке. Собственно, он и сам себя таковым считал.

Софья осуществила последнюю попытку повернуть ход событий вспять — и опять методами «черного PR». В царских хоромах возникло очередное подметное письмо. В нем сообщалось, что от Петра, из Преображенского, придут солдаты, чтобы убить царя Ивана Алексеевича и всех его сестер. В Кремль немедленно были призваны четыреста стрельцов с заряженными ружьями, а триста встали на Лубянке.

Тут же в Преображенское тоже кто-то прибежал: с криком что где-то в роще прячутся люди, хотят убить царя Петра.

До сих пор непонятно, подсылала Софья убийц к сводному брату Петру, или нет.

Если и нет — Софью победили ее же методом черного PR, приписав ей готовность к убийству брата.

В любом случае Петр страшно перепугался, и в одной сорочке, босой, сел на коня и ускакал в ближайший лес. Туда принесли ему платье. Через пять часов он уже был у Троицы, скрываясь за стенами монастыря.

Нарышкины тоже объявили сбор дворянского ополчения. Вскоре монастырь наполнился их сторонниками.

Как и во всякой гражданской войне, главное тут было не только движение войск, но и движение информации — PR.

Похоже, что PR Софьи окончательно стал работать против нее же самой. Фирменная схема — сначала слухи и обработка общественного мнения, а потом кровь — не сработала. Момент был упущен, и инициатива перешла к Петру. В окружении Софьи еще успела родиться грамота к людям всех чинов Московского государства. Правительница жаловалась народу на Нарышкиных: «Они ни во что ставят старшего царя Ивана, забросали его комнату поленьями, изломали его царский венец; потешные Петровы делают людям насилия, а царь Петр никаких челобитных не слушает...»

Поленья, которыми забросана царская комната, конечно, не могли не произвести впечатления. Сильный образ! Но эту грамоту даже уже не успели разослать. Механизм реализации «слухов, сплетен и компромата» вовсю сбоил. Наверное, слухи и сплетни всем успели надоесть пуще пареной репы.