Особняк самоубийц

— У тебя дела, я понимаю, — вздохнула Белла Леонидовна. — Но ты же можешь перенести все на завтра? Если я не попрощаюсь с тобой перед смертью, ты будешь переживать, и мне на том свете будет плохо.

Альберт понял, что мать его не отпустит, и покорился. В конце концов, он попытается завтра объяснить все Еве, и она наверняка поймет его и простит, ведь она его так сильно любит.

На следующий день, когда матери стало значительно лучше, Альберт приехал к Еве. Девушка встретила его холодно. Презрительно изогнув губы, она процедила:

— Хорошо погулял вчера? Тебя и ночью дома не было! Одного не понимаю, зачем ты это представление устроил? Я как дура просидела два часа одна за столиком, ко мне всякие идиоты клеились, а ты где-то забавлялся! — Выпалив все это на одном духу, Ева уставилась на Альберта.

Альберт почувствовал себя необычайно глупо и стал рассказывать, что заболела его мать. Но по мере того как он говорил, прекрасные глаза Евы наполнялись глубоким презрением. Она не поверила ни единому его слову.

— Вешай лапшу на уши какой-нибудь другой дуре! Со мной такие номера не пройдут! — возмущенно фыркнула красавица и захлопнула дверь.

Злой Альберт вернулся в театр. И у входа неожиданно столкнулся с Наденькой.

— Привет, — обрадовался он. — Где ты пропадала?

— Сессию сдавала, — ответила девушка, стараясь на него не смотреть.

— Так ты учишься?

Только сейчас Наденька поняла, насколько Барятьеву безразлична ее жизнь и она сама, Альберт забыл, что она ему рассказывала, как восстановилась в институте.

— Учусь, — сухо ответила Надя.

Вспомнив свое унижение перед Евой, ее последние слова, Альберт с мстительным удовольствием подумал, что должен ей отомстить, а лучше способа и не представить.

— Ты сегодня вечером свободна? — ласково спросил он Наденьку.

Девушка опешила, ее глаза заблестели, но она неожиданно даже для самой себя ответила:

— Нет, я занята.

Отказ лишь подстегнул Альберта. Он обнял Наденьку и стал жарко шептать ей на ухо о том, как скучал по ней.

Наденька растерялась, земля уходила у нее из-под ног, ведь Альберт ей по-прежнему безумно нравился. Довольный произведенным эффектом, Барятьев коварно улыбнулся.

— После репетиции встретимся на этом же месте, до вечера.

Глава 19. Слух о кладе

Наши дни, Москва

Утром Зинаида заметила, что батареи в особняке почему-то остыли, и вызвала слесаря из местной жилищной конторы. А пока тот осматривал батареи, вкрадчиво выпытывала сведения о прежних владельцах.

Хмурый немногословный мужичок с густыми черными бровями, в помятом синем комбинезоне нехотя бубнил:

— Чудные были господа, сколько я у них ни бывал, все время ругались.

— Ругались? Из-за чего?

Почесывая затылок, мужичок пробормотал:

— Да ни из-за чего, просто так. Хозяйка говорила: вот так делай, а хозяин вмешивался постоянно, кричал: нет, вот так.

— И кто прав был?

— Да, пожалуй, хозяйка. Молоденькая была, но в хозяйстве понимала лучше.

Покрутив вентили, слесарь потрогал батареи в комнатах и заявил:

— Все, работа выполнена, принимайте. С вас полторы тысячи рублей.

— Чего так дорого? — встрепенулась Зина.

Слесарь насупился.

— Ничего не дорого, вон у вас какой домище. За такую работу я с вас, почитай, ничего и не взял.

Домработница не стала спорить и протянула деньги. А затем, беспомощно улыбаясь, попросила:

— А дырку в заборе не почините?

Небрежно засунув купюры в нагрудный карман комбинезона, мужичок сердито сдвинул брови.

— В заборе, говорите?

— В заборе, — закивала Зинаида.

— Что, опять?

— Почему опять?

— Так в заборе, почитай, уже третий раз прутья выпиливают, руки бы за это оборвал! — решительным шагом направляясь во двор, проговорил слесарь.

Домработница засеменила за ним.

— А вы сделайте так, чтобы больше не смогли выпилить, я вам заплачу сколько скажете.

Потоптавшись вокруг выломанного прута, слесарь вытащил из пачки сигарету и закурил.

— Тысячи три с вас возьму, — не глядя на Зинаиду, заявил он.

— Три так три, — вздохнула она. — Только не пойму, кому в голову взбрело забор ломать?

— Так известно кому! — Слесарь сплюнул в сторону и, швырнув окурок, притоптал его. — Ихняя прислуга, — неопределенно мотнул он головой в сторону особняка, — сказывала, что клад в доме имеется, поэтому, желая золотишко найти, кладоискатели забор ломали, чтобы в дом попасть.

— И давно это было? — с остановившимися от ужаса глазами спросила Зина.

— Так месяца за два, за три до того, как хозяйка повесилась.

У домработницы аж скулы свело от этой новости, и она вдруг заторопилась.

— Ладно, вы забор чините, как сделаете, позовете, а я побегу, у меня работы полно.

Слесарь недовольно проводил ее взглядом и начал куда-то звонить по мобильнику.

А Зинаида стремглав влетела в кабинет Александры и, несмотря на то что та была не одна, а на кушетке возлежала клиентка, заголосила:

— Вы не представляете, Александра, какой ужас! Этот забор уже два раза ломали, и буквально перед смертью жены артиста. Слесарь говорит — из-за клада.

Смерив помощницу по хозяйству гневным взглядом, Александра сердито прошипела:

— Вы что, не видите, я занята?