Особо опасны при задержании [Приключенческие повести]

Из-за спины матери и дочери Добжанских комиссар видел широкоскулое, чуть расплывчатое и белесое под луной лицо казака, его надвинутую по самые брови фуражку с кокардой.

«Стрелять несподручно. Да и нельзя — мигом всю округу взбаламучу…» — понял Магура, до боли в ладони сжимая рукоятку маузера.

— Подъезжай! Да не шебуршись. Оружие имеется? — Казак всмотрелся, увидел на козлах женщин и удивился — Бабоньки? Куды энто затемно направились? Уж не на свиданьице ли? Тогда в самую точку попали!

— Нас тут тоже двое! — добавил второй казак.

Тачанка медленно двигалась по мосту. Когда же до казаков оставалось несколько метров и Магура, а с ним остальные на тачанке, могли разглядеть кривую ухмылку грузного казака, Добжанская гикнула и огрела коней кнутом.

Пристяжной налетел грудью на не успевшего увернуться казака, свалил и подмял его. Второй казак вовремя отскочил в сторону, но, не удержавшись на краю моста, полетел в речушку.

Под колесами прогромыхали доски.

Тачанка вырвалась на дорогу.

Теперь путь до самого горизонта был свободен.

— Ловко вы! — похвалил Добжанскую Магура.

— Не ожидал, что рванете. Чуть не выпал, — добавил Калинкин. — Оно, конечно, к коням вы привычны, не то, что мы. Слово секретное для них знаете? То-то они сразу вас послушались.

Кони бежали резво, позади тачанки подымалось облачко пыли.

Темнела кромка горизонта. Круглолицая луна в поднебесье молочным светом заливала округу и тачанку на дороге.

14

Калинкин, не желая теснить Кацмана и Петряева, оставался висеть на подножке. Шапка съехала у него на затылок, готовая упасть с головы, но интендант не поправлял ее.

«Солдатик умен и расторопен, — покосился на Калинкина певец. — Я бы мог остаться в церкви или у подвод, и комиссар, из опасения, что шум поднимет казаков, не посмел бы настаивать на моем отъезде. Да, мог остаться! Но это было бы в высшей степени неблагородно с моей стороны по отношению к остальным и граничило с предательством. Именно так!»

Дорога бежала на взгорье к виднеющейся вдали дубраве.

«Один чистокровный дончак с хорошим экстерьером, — отметила Добжанская. — Если надеть на него гурт и пустить по манежу в галоп — можно вольтижировать. Впрочем, о чем это я? Разве сейчас время и место думать и мечтать о манеже?»

— Армия Краснова захватила Ростов и Батайск, планирует взятие Царицына, — не оборачиваясь, сказала Людмила.

— Откуда известно? — встрепенулся Магура.

— Еще они перерезали железную дорогу. Наступает лишь Донская армия. Деникин не примкнул к ней, — не отвечая на вопрос, продолжала девушка. И, чтобы комиссар не сомневался в точности сведений, добавила — Я запомнила почти дословно.

Все на тачанке уставились на Людмилу. Магура с восхищением, Добжанская с удивлением, Калинкин с уважением. Мало что понявший Кацман захлопал глазами. А Петряев, услышав о планах белогвардейцев, которые перечеркивали его надежду наконец-то сытно поесть и отоспаться, прошептал:

— О боже!

— Красный Царицын им не взять, — твердо сказал Магура.

— Ни в жизнь! — согласился Калинкин. — Пусть хоть две ихние армии идут, все равно Царицын нашенским останется!

— В царицынском цирке братьев Никитиных я имел удовольствие работать весь летний сезон 1906 года. Сборы были довольно приличными, — желая вставить в разговор о Царицыне и свое слово, сказал Кацман.

— На дрова его разобрали, — сообщила Людмила.

— На что? — переспросил Кацман.

— Пришлось тамошний цирк минувшей зимой пустить на растопку. В городе было катастрофически плохо с топливом, мерзли, в первую очередь, дети.

— Покончим с беляками и разрухой — новый построим, почище старого, — пообещал интендант.

Тачанка мягко покачивалась, вздрагивала на ухабах.

От тишины и спокойствия вокруг невольно клонило ко сну. Первым уснул, уткнувшись в спину Магуры, фокусник, вторым езда укачала Петряева: он погрузнел, обмяк, уронил голову на грудь. Задремал в обнимку с винтовкой устроившийся в ногах у певца и Калинкин. Не спали, не позволяя себе расслабиться, лишь трое: Магура — он зорко смотрел на убегающую назад дорогу — и Добжанская с дочерью.

Проселок стал круче — тачанка с трудом одолела пригорок. Когда же дорога легла под уклон, дубрава стала совсем близко и под колесами снова закурилась пыль, на плешивом кургане, привстав на стременах, замаячили всадники в фуражках с красными околышами. Грохнул, разрывая полуночную тишину, выстрел.

— Казаки, пропади они пропадом! — в сердцах чертыхнулся Калинкин.

— Они самые, белопогонники… — сквозь сжатые зубы процедил Магура и приник к прорези прицела «льюиса».

15