Особо опасны при задержании [Приключенческие повести]

Четверо артистов опустились на траву, даже не попытавшись шагнуть к воде и утолить жажду. Петряев тяжело дышал, Людмила уткнулась лицом в островок выгоревшей травы, Добжанская прикрывала ладонью глаза. Кацман переобувался, вытряхивая из дырявых штиблет песок.

— Передохнете — дальше пойдем. На отдых даю четверть часа — больше, извините, никак нельзя. Вам, товарищ фокусник, советую босым шагать, чтоб ноги не сбить. А вам, гражданин Петряев, не мешает голову прикрыть. Хотя бы платком. Чтоб не напекло.

— Лично я и спустя час буду не в силах сделать шагу! — обидчиво сказал певец. — Можете сколько угодно приказывать, даже кричать, но это не поможет! Мы, к вашему сведению, не скаковые лошади, чтобы без оглядки бежать неизвестно куда и зачем, чтобы нами понукали! Я категорически отказываюсь идти!

— Надо, — сказал Магура и мягко повторил: — Надо. Мы оказались в расположении белогвардейских войск, точнее, красновцев. Попасть в плен никому не улыбается. Значит, надо уходить.

— Куда? — устало спросила Добжанская.

— На восток. Будем держать путь к своим. Не могли они далеко уйти.

Кацман шумно вздохнул и закатил глаза:

— Я так и знал! Предчувствовал, предвидел! Со временем смогу перейти на демонстрацию угадывания мыслей! Еще вчера я знал, что с Кацманом обязательно что-нибудь случится. И вот — нате вам! — случилось. Что ни говорите, а я ужасно невезучий человек, с кем постоянно случается много непредвиденного.

— Сами виноваты, что ввязались в эту историю. Кто вас просил забираться на крышу вагона? — язвительно спросил Петряев.

Кацман не ответил. Кончив выбивать из штиблет песок, он связал и перекинул их через плечо.

«Загнал я их, — с жалостью подумал Магура. — Придется не слишком спешить, не то окончательно выбьются из сил. К тому же голодные все: со вчерашнего дня ни у кого во рту и крошки не было. А идти надо, и глядеть в оба тоже, чтоб не наткнуться на казачьи разъезды».

Рядом с комиссаром, опираясь на винтовку, стоял Калинкин. Глаза у интенданта потухли, щеки ввалились. Калинкина беспокоил — из головы просто не выходил — мешок с продуктами, который остался в агитвагоне. Было жаль безвозвратно потерянного провианта — двух буханок хлеба, колотого сахара и крупы, которые перед отправлением на фронт выдали на всю бригаду. И Калинкин не первый час ломал голову над неразрешимой проблемой: чем теперь ему кормить пятерых?

«Сколько нам еще предстоит идти? — думала Добжанская. — День, еще один? А если польют дожди? Хотя нет, дожди в июле в этих краях редкость».

«А мама держится молодцом, — отметила Людмила. — И виду не подает, что устала. Молодец она у меня!»

«Боже мой! — повторял про себя Петряев. — Так долго мечтать перейти линию фронта и попасть к людям, ценящим искусство и его служителей! И когда цель, казалось, была близка, вынужден возвращаться назад! Боже мой!»

Лишь Кацман ни о чем не думал и безучастно смотрел в жаркое небо, не в силах сейчас размышлять о чем бы то ни было.

— Пора, — сказал Магура.

Артисты медленно поднялись.

— Подальше от станции и линии дороги надо уйти, — добавил комиссар и первым двинулся сквозь лес.

…До заката было сделано еще три коротких привала. Лишь когда солнце ушло за горизонт и в лесу начали сгущаться сумерки, Магура вывел артистов на окруженную густым терновником поляну и объявил ночевку.

8

Огонь костра лизал дно котелка, который Кацман предусмотрительно еще на крыше вагона привязал к своему ремню. Когда вода забулькала, Калинкин бросил в кипяток сорванные в лесу листья брусники.

— Для здоровья такая заварка полезнее чая, — сказал интендант, подкладывая в огонь хворост. — Разную хворь, не говоря о кашле, как рукой снимает и бодрость придает. Выпейте — не пожалеете. Беда, что сахара маловато. Придется вприглядку пить.

Сахара было — кот наплакал: один кусок колотого, обнаруженный в бездонных карманах запасливого Калинкина.

— Я вот какую думку имею, — придвинулся к комиссару и тихо сказал интендант. — Без продуктов можно быстро сил лишиться. Особенно товарищам артистам, кто к голоду непривычен. Надо в деревню идти за провиантом. Попятно, с оглядкой, чтобы на беляков не наскочить. — И уже громко, обращаясь ко всем у костра, добавил: — Не вешайте носы. Человек может вполне свободно с неделю голодать.

— А верблюд, между прочим, может не пить целый месяц! — мрачно заметил Петряев. — Лично я категорически отказываюсь голодать и заявляю решительный протест! Нас обязаны кормить! А чем — это уже, извиняюсь, не наша забота. Если нам навязали ангажемент, то обязаны обеспечивать необходимыми для жизненной деятельности продуктами питания! Извинениями, что есть нечего, мы сыты не будем!

Над поляной нависла тяжелая тишина. Стало слышно, как в степных буераках тоскливо, на одной ноте воют волки.

— Напрасно вы так, — сказал Магура. — Никто голодать не заставляет. Трудности с питанием временные.